— Все нормально, — прохрипел Платон, пытаясь отстраниться. — Дайте мне глотнуть воды, и я снова полезу туда.

— Даже не думайте, — произнес подошедший к нему Глендруид, принимаясь ощупывать коллеге грудную клетку. — Симо рассказал мне вкратце, что случилось. Что же вы так, профессор? Такой бывалый путешественник, а полезли вперед, как ребенок, вместо того, чтобы послушаться опытного охотника и повернуть, пока не поздно. Видите, не напрасно я послал с вами охрану. Если бы Симо вас не выручил, сейчас бы вы уже переваривались понемногу в брюхе лаоня, а не со мной беседовали. Ну-ка, сделайте глубокий вдох. Больно?

— Нет, — прошипел Платон сквозь стиснутые зубы.

Что там наплел проклятый сильвангец? Похоже, он успел выгородить себя и выставить археолога в максимально дурацком свете. Но опровергать его байки было уже поздно, да и не к чему.

— …Вам повезло вдвойне, — сообщил Глендруид после осмотра. — Ребра даже не треснули, царапины поверхностные, слюна лаоня не ядовита, так что отдохните денек-другой и можете дальше искать приключений на свою голову. Если хотите, я мог бы отправить вас на лодке в Ирунгу, но боюсь, с непривычки вам будет жарковато. Еще получите тепловой удар… Нет, сделаем лучше так: полежите здесь в покое под деревом, последите за ходом раскопок. Я прикажу кому-нибудь из рабочих принести вам цветочного тонизирующего сока и отгонять насекомых. После обеда можете отдохнуть в моей палатке — я уж как-нибудь потеснюсь — а вечером Симо отвезет вас в город.

Платону ничего не оставалось, как согласиться с таким раскладом. Его перетащили под раскидистое дерево с колючими листьями и принесли флягу с кисловатым соком. Время от времени с заостренных концов листьев с тихим шипением срывались капли яда и больно обжигали кожу. «Зато комаров почти нет! — сказал Глендруид в ответ на жалобу Платона. — И ящерица какая вряд ли подберется». Платон вздохнул, невольно схватился за грудь и принялся наблюдать за тем, как Глендруид снаряжается для второй вылазки в подземный ход.

Симо бегал по площадке и раздавал указания рабочим, явно ощущая себя хозяином положения. Перед тем как спуститься в раскоп, старый археолог подошел к Платону.

— Пожелайте мне удачи, — довольно сказал он. — Я надеюсь пройти тоннель насквозь и выбраться наружу. Когда вернусь — не знаю. Неизвестно, что будет на том конце. Я забираю с собой Симо и еще двоих подсобных рабочих. За остальными прошу последить вас. Вы в состоянии? Прекрасно. Я разбил на квадраты еще один участок — тридцать футов от стены — и приказал им начинать выбирать землю. Первые футов десять ничего интересного быть не должно, а к тому времени, как они дойдут до культурного слоя, я надеюсь вернуться. Вы, главное, следите, чтобы они не поломали землеройные аппараты.

Платон молча кивнул, и Глендруид вперевалку удалился, сгибаясь под тяжестью бронежилета.

Время тянулось медленно и неинтересно: солнце припекало все сильнее, монотонно гудели и чавкали землеройные аппараты, разговоры рабочих постепенно затихли. Каждый сосредоточенно занимался своим делом. Прошло часа два: в кронах деревьев перекликались птички, жужжали насекомые, Глендруид не появлялся, кучи выбранной земли постепенно росли. Платона начало клонить в сон. Он заметил, что рабочие тоже зевают. Вскоре один из них отключил аппарат, поставил его в тень, растянулся рядом с ним и немедленно захрапел. Остальные по одному тоже прекращали работу. «Час сиесты», — в полудреме подумал археолог, закрыл глаза и уснул.

Должно быть, он проспал очень долго. Когда он открыл глаза, поляну пересекали резкие вечерние тени. Никого не было видно, землеройные аппараты ровным строем стояли у опушки леса. На месте огороженного сектора зияла огромная яма, со дна которой доносился возбужденный гомон рабочих. Платон чуть приподнялся и, к своему удовольствия, без особого напряжения принял сидячее положение. Грудь и спина еще ныли, но резкая боль пропала. Голова у археолога была на удивление свежей, он ощущал себя бодрым и готовым к дальнейшим свершениям. Допив сок из фляжки, Платон встал на ноги и подошел к краю ямы.

— Что там у вас? — крикнул он рабочим.

Сильвангцы — вся бригада как по команде задрали головы и заговорили на своем языке, перебивая друг друга и показывая себе под ноги. «Как же это Глендруид поручил мне следить за рабочими и не оставил переводчика», — недовольно подумал Платон. Но когда его взгляд упал на то, что находилось в центре ямы, он мгновенно понял, в чем дело, и одним прыжком оказался в раскопе.

Он угодил в глубокую лужу — на дне раскопа было полно воды. Рабочие, не обращая на сырость никакого внимания, толпились вокруг недокопанного квадрата посреди ямы, где из-под земли торчала скрюченная человеческая кисть руки. У запястья виднелись клочки ткани. Страшная рука медленно шевелила почерневшими пальцами, словно стараясь ухватить кого-нибудь из присутствующих и утащить в топь.

«Да хранят нас все лесные духи!» — пробормотал археолог, не в силах пошевелиться при виде жуткого зрелища. Он увидел, как один из оставшихся пальцев согнулся и внезапно отвалился. Раздалось едва слышное «плюх», и палец исчез в мутной луже на дне раскопа.

— Боже мой! Надо срочно действовать! — воскликнул Платон, когда понял, в чем дело. — У вас есть вакуумный контейнер? А-а, дикари! Оборудование где, спрашиваю? Надо хоть успеть сфотографировать!

Кто-то из рабочих, как видно, догадавшись, что надо иностранному археологу, потянул Платона за рукав, приподнялся на несколько ступенек над краем ямы и указал на кучу синтетических тюков, наваленных возле дальнего края поляны. Платон не поленился сбегать туда лично. Он перерыл все тюки, но не нашел ничего похожего на вакуумный контейнер, только обыкновенные пластиковые мешки и коробки с номерами. Единственный фотоаппарат Глендруид, судя по всему, унес с собой. «Эх, нищета!» — махнул рукой Платон, возвращаясь к яме. Рабочие по-прежнему стояли кружком и, тихо переговариваясь между собой, наблюдали, как рука на глазах чернеет и разлагается. «Свободный доступ кислорода. Реакция пошла, — мрачно подумал Платон. — В здешнем климате через полчаса от тела останется кучка грязи. Что же не возвращается Глендруид? Если он не явится немедленно, то находка, считай, потеряна. Эх, была — не была! Если что, сделаю рисунок по памяти».

Платон взял у одного из рабочих совок и принялся осторожно окапывать кисть руки. Очнувшиеся от спячки сильвангцы сразу принялись ему помогать. Работали как в операционной: без суеты, но не допуская ни секунды промедления. Через десять минут появились очертания фигуры, полулежащей на боку с подогнутыми коленями. Одну руку человек держал над головой — не то молился, не то защищался от удара, а другую прижимал к лицу. На ощупь тело было мягким и гибким, словно человек утонул в болоте день-два назад. Платон знал, что такое бывает. Также он знал, что, скорее всего, сохранить находку не удастся. Археолог мысленно сфотографировал положение фигуры и полез наверх. Рабочие, едва дыша, аккуратно вытащили тело из ямы. «Дайте мне кисточку!» — приказал Платон, но и ее Глендруид унес. Лишняя кисточка нашлась среди запасов. Вскоре оставшаяся грязь была удалена, и глазам присутствующих предстало лицо найденного — почти такое же, каким оно было при жизни. И первой мыслью Платона было: «Где-то я его уже видел!»