Бартоломью услышал, как Тереза судорожно вздохнула, и теперь ждал, что она вскрикнет, лишится чувств или убежит прочь. Девушка молчала, но он уже достаточно общался с ней, чтобы понять: она не любит, когда с ней разговаривают в подобном тоне.

— Разве вас не ждет очередной партнер? — спросил Толли, когда Тереза ничего не ответила, но и не убежала.

— Что именно случилось с вами в Индии?

Бартоломью невольно вздрогнул. Он никак не ожидал от мисс Уэллер подобного вопроса, черт бы побрал эту девчонку.

— Зачем вам это знать? Оставьте меня в покое.

— Я спросила именно потому, что хочу знать. И не оставлю вас в покое до тех пор, пока вы не ответите на мой вопрос.

На мгновение Терезе показалось, что Бартоломью откажется с нею разговаривать. «Очередной партнер» уже показался в поле зрения, и у нее не было времени, чтобы убедить полковника поговорить с ней. Зато ее преследовали свежие воспоминания о поцелуе на лестнице для слуг. Он едва не свел ее с ума. И Толли, кажется, тоже. Он не хотел, чтобы она ушла. Не мог желать этого. И вот она задала ему неприличный вопрос, а настоящие леди так не поступают. По крайней мере она говорила так тихо, чтобы ее не услышал никто, кроме Толли.

— Что ж, Тесс, — произнес он тихим безучастным голосом и уставился в пол. — Меня искромсали кинжалом, ранили из пистолета, швырнули в глубокий сырой колодец, а потом начали сбрасывать следом трупы моих товарищей. Вот что случилось со мной. А теперь ступайте танцевать вальс с лордом Лайонелом.

Тереза не могла дышать. Она предполагала, что услышит нечто ужасное, и даже приготовилась к рассказу о битве и кровопролитии, но это… Как бы она ни представляла себе трагедию полковника, в реальности все было гораздо ужаснее. Дрожа всем телом, она крепко сжала пальцы.

— Толли, — шепотом позвала Тереза, желая, чтобы он посмотрел на нее. Но тот не поднял глаз.

— Ну теперь вы наконец уйдете?

Тереза кивнула. Видит Бог, ей нужен глоток свежего воздуха. Необходимо подставить лицо порывам ветра и солнечным лучам. Желательно где-нибудь на вершине холма.

Схватившись за спинку стула, она встала. Однако когда подошел Лайонел, остановилась. Она могла занять свои мысли чем-нибудь другим, прогнать прочь картины, навеянные словами Толли. Но он не мог этого сделать.

— Посмотрите на меня, — тихо попросила Тереза. Он устремил на нее взгляд золотисто-карих глаз.

— Я не дразнила вас, — продолжала она. — Я действительно хотела потанцевать с вами. То, что вы рассказали, ужасно, но это не моя вина. И пока я готова довольствоваться вашим визитом ко мне.

— В самом деле? А вы сейчас не нарушаете никаких правил?

В этот самый момент Тереза дословно вспомнила абзац из написанного ею «Руководства для леди по благопристойному поведению», в котором говорилось, что леди ни при каких обстоятельствах не должна просить джентльмена приехать к ней с визитом. Уже не в первый раз она нарушала ею же самой установленные правила, когда дело касалось Толли Джеймса. Он волновал ее, и Тереза не могла заставить себя перестать думать о нем, хотя и не понимала, отчего так происходит.

— Думаю, что нет. Поскольку вы еще не наносили визитов, это будет хорошим началом. — Тереза наградила полковника улыбкой, в то время как возбуждение, охватившее все ее существо, кололо кожу мириадами иголочек. — Мы оба знаем, что вы заглянете к нам. — Прежде чем Бартоломью успел что-либо ответить, Тереза взяла лорда Лайонела за руку и прошла с ним на середину танцевального зала.

— Этот тип постоянно рядом с вами, — заметил второй сын маркиза, закружив Терезу в танце.

— Разве только он? — с улыбкой парировала девушка. Ей требовалось время, чтобы привести в порядок мысли, и, к счастью, Лайонел не слишком донимал ее разговорами.

— Этот чаще всех.

Тереза с трудом подавила вздох раздражения. В такие моменты ей начинало казаться, что удовольствие от танцев несколько переоценивают.

— Мне что, перечислять имена джентльменов, постоянно толкущихся возле меня? Ваше имя тоже окажется в этом списке, милорд.

— Однако Монтроуз не возражает против моего присутствия рядом с вами. А вот Бартоломью он недолюбливает.

— Почему это?

— Спросите его самого. Я сплетни не распространяю.

Лайонел только и занимался этим весь вечер, и Тереза едва удержалась, чтобы не сказать ему колкость. Вместо этого она украдкой бросила взгляд туда, где сидел Толли. Однако его стул опустел.

Терезу охватило разочарование. Она досадовала на себя — за то, что забыла о правилах вежливости и позволила себе наговорить лишнего, и на Бартоломью — ведь тот ушел, воспользовавшись в качестве предлога их разговором, хотя с самого начала не испытывал желания здесь находиться.

После его страстных поцелуев пусть лучше найдет в себе силы нанести ей визит, иначе Терезе придется вновь встретиться с ним и выяснить, почему он отказывается сделать это. Только описание этого поступка ни за что не появится в ее руководстве.

Выйдя из наемного экипажа в Чипсайде, Бартоломью остановился перед весьма скромным домом. Чувство самосохранения и интуиция во весь голос взывали к нему, требуя немедленно вернуться в экипаж и как можно скорее оказаться в Джеймс-Хаусе. Но вместо этого он оперся на трость и похромал вперед.

Взявшись за медное кольцо, Бартоломью постучал в дверь. В десять часов вечера светские люди еще вовсю веселились на балах и званых вечерах, но в этом доме жил простой человек.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла сурового вида женщина в огромном чепце, халате и со свечой в руке.

— Мы уже закрыты, сэр, — сказала она гораздо приветливее, нежели Бартоломью мог ожидать.

— Знаю, — ответил Толли. — Я лишь хотел узнать, не уделит ли мне доктор минутку своего времени.

— Проходите в комнату. Я спрошу.

Вновь идти, садиться, а потом снова вставать…

— Я лучше подожду здесь, — решил Толли.

— Как вас представить, сэр?

— Полковник Джеймс.

Кивнув, женщина захлопнула дверь прямо у него перед носом. Бартоломью стиснул зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сбежать, или, вернее, не похромать прочь. В его сознании продолжалась битва. Он был полон решимости принять удар судьбы и чтить память своих товарищей, продолжая страдать от ран, полученных в бою, отнявшем у них жизнь. Но с другой стороны, изматывающая его на протяжении многих месяцев боль наталкивалась на преграду в виде женщины. Тереза Уэллер хотела, чтобы Бартоломью приехал к ней с визитом, хотела танцевать с ним. А он просто хотел ее.

Дверь дома вновь распахнулась, и на пороге появилась знакомая фигура доктора Прентисса.

— Чем я могу помочь вам, полковник? — спросил он. — Вы умудрились сделать так, что ваша многострадальная рана вновь открылась?