– Да уж, тогда не церемонились, – вставила Маккласки.

– Именно так, профессор. Ничуть не церемонились. Столь оголтелого шпиона днем с огнем не сыщешь. И, заметьте, такого хладнокровного. Уже на другой день Апис возводит на престол нового короля, а себя назначает шефом разведки. За последующее десятилетие он создал в Центральной Европе наиболее развитую шпионскую сеть, убийство в Сараево – кульминация его деятельности. Йа-а не преувеличу, сказав, что в июне 1914-го он был самым опасным человеком в мире. Вопрос: мы должны его убить?

– Само собой. – Маккласки полезла в сумку за сэндвичем с тунцом и майонезом.

– Йа-а спрашиваю не вас, профессор. Вашего протеже. Целую минуту Стэнтон молча разглядывал фотографию Аписа.

– Одно из двух, – наконец сказал он. – В попытке его ликвидировать мы либо напортачим, либо преуспеем.

Маккласки громко фыркнула, словно ожидала ответа умнее, но Дэвис кивнул:

– Продолжайте.

– Если напортачим, что вероятнее, мы его спугнем.

– С какой радости мы напортачим? – с набитым ртом спросила Маккласки. – Похоже, ты себя недооцениваешь. Не забывай, ведь ты Кремень Стэнтон!

– Профессор, в 1903-м этот малый штурмовал дворец и лично убил короля и королеву. После чего еще десять с лишним лет оставался кукловодом, обитая в том самом дворце. Вообразите, каким нужно быть ловкачом, чтобы уцелеть. А ведь полковник Апис был самой соблазнительной мишенью на всем континенте. Всякий шпион мечтал вывести его из игры. И никому это не удалось. Драгутин Дмитриевич еще до завтрака чуял покушение. Не будем совершать ошибку – мол, раз мы из будущего и чуть лучше вооружены, Апис мгновенно превратится в легкую мишень.

– Так в том-то и соль, Хью! – возразила Маккласки. – Мы обладаем ретроспективным взглядом. Из исторических документов мы знаем обо всех его перемещениях, что дает нам громадное преимущество.

– Бесспорно. А если я в него стреляю, но по той или иной причине он остается жив? Что он решит? Что путешествующий во времени убийца выследил его по учебникам истории? Нет. Он решит, что в его организацию просочился лазутчик и потому все его планы рассекречены. Апис на время прикроет и подвергнет кардинальной чистке «Черную руку». Вне всяких сомнений, он отменит сараевскую операцию, велит Принципу со товарищи залечь на дно и ждать подходящего случая, чтобы все начать заново.

Дэвис одобрительно хрюкнул.

– Стэнтон абсолютно прав, – сказал он. – Неудавшееся покушение станет катастрофой.

– От случайностей никто никогда не застрахован, – проворчала Маккласки. – А если все пройдет удачно?

– Хорошо. Допустим, нашему агенту сопутствует успех, – продолжил Стэнтон. – Он переносится в прошлое и всаживает пулю в сердце самому искушенному европейскому шпиону. Чем это аукнется? «Черная рука», конечно, не развалится. Лидеры-мученики всегда в чести. Останутся товарищи Аписа, его кровные братья, не менее жестокие и фанатично преданные сербскому делу. Вот они… – Стэнтон повернулся к зернистым фотографиям на стене, окружавшим снимок Аписа, – Антич… Дулич… Маринкович и Попович.

Зеленые матерчатые полоски соединяли друг с другом портреты людей с тяжелым застывшим взглядом, свойственным убийцам и полицейским. Мужчины с фотографий подвизались в обеих ипостасях.

– Что они предпримут после гибели вожака? Уж точно не сдадутся. Напротив, воспылают желанием отомстить. Кого они обвинят? Сомнительно, что наемника из будущего. Они обвинят своего смертельного врага – австро-венгерскую тайную полицию – и ударят туда, где больнее. Убьют кого-нибудь из королевской семьи. Скажем, эрцгерцога Франца Фердинанда. Значит, ликвидацией Аписа мы нисколько не отводим угрозу от эрцгерцога, но лишь передаем бразды правления другим людям. Тем, чьи планы нам не известны. По сути, убийство Аписа ничем не лучше неудачного покушения, потому что лишает нас единственного козыря. Мы знаем, что он сделал. Мы знаем, что 28 июня 1914 года он убил эрцгерцога, и знаем, как это произошло. Если дата изменится, мы будем в полном неведении, как все тогдашние австрийцы. Единственный способ предотвратить убийство Франца Фердинанда – не дать фактическому убийце нажать собачку, причем сделать это в самый последний момент.

Впервые за все время на жестком морщинистом лице Дэвиса появилось подобие улыбки, этакий надрез на заплесневелом лимоне.

– Вы, профессор, выбрали верного парня, – сказал он.

– Я же говорила, он хорош. – Маккласки надменно вздернула подбородок. – А вы мне не поверили.

Легчайшая тень улыбки исчезла с ястребиного лика Дэвиса.

– Истинная пр-р-р-равда. Если честно, дор-р-рогой капитан Стэнтон…

– Бывший капитан, – поправил Хью. – Мне дали пинка под зад.

– Вот-вот. Прошлой весной на заседании разведкомитета Хроноса меня не прельстила идея доверить будущее европейской цивилизации тому, кто променял многообещающую военную карьеру на медийную популярность.

– Это не совсем так…

– Но глупец тот, кто не признает своих ошибок. И мне нравится твой стиль, сынок, ей-богу, нравится. Маккласки была права – ты справишься с делом. Первая часть задания – через два месяца попасть в Сараево и нейтрализовать убийцу эрцгерцога.

– Гаврило Принципа, – уточнил Стэнтон.

– Да. Принципа. Того, кто сделал первый выстрел на Великой войне.

– Дурак, безмозглый дурак, – горестно пробурчала Маккласки.

Все трое повернулись к фотографии на стене. Со снимка, в прошлом веке разошедшегося миллионными тиражами, на них смотрел девятнадцатилетний парень, выглядевший нелепым, слегка растерянным мальчишкой. Глубоко посаженные глаза, взгляд печальный и немного романтичный.

Неужели через восемь недель Стэнтон заглянет в эти живые глаза? Он уже почти верил, что такое возможно.

Ранним утром 31 мая 2025 года Хью Стэнтон покинул кембриджский Тринити-колледж. К его удивлению, он отбыл в небольшом кортеже с полицейским сопровождением. Возможно, рыцари Хроноса уже миновали свою лучшую пору, однако с ними по-прежнему считались.

– Подстраховаться не мешает, – сказала Маккласки. – Было бы досадно из-за уличной пробки опоздать на рандеву с историей, которое триста лет назад назначил Исаак Ньютон. С турецкой полицией тоже все схвачено. Неважно, как это устроилось, просто кое у кого из наших сохранились хорошие связи в министерстве иностранных дел.

Маленькая кавалькада выехала из ворот колледжа. В окошко Стэнтон увидел свой мотоцикл, припаркованный у сторожки привратника. За пять месяцев он ни разу его не завел. Наверняка сигнализация сожрала заряд аккумулятора.

И страховка, поди, закончилась. Напоминания о ее продлении наверняка были в груде корреспонденции, скопившейся у входной двери дома, в который он так и не вернулся.