Я многое узнал о мире, в частности о мире бизнеса, с Мэй в качестве своего босса. Она действовала на удивление осмотрительно, выкладываясь вдвое больше и усерднее, чем ее коллеги, работая в тогдашней совершенно шовинистской деловой среде, где каждый второй клиент норовил раскрутить вас на бесплатную работу. Эта культура неофициальной эксплуатации подвигала фрилансеров искать «хак» внутри системы, а Мэй обладала талантом организовать взаимоотношения таким образом, чтобы обойти сайты по размещению заказов. Она обходилась без посредников и третьих сторон, имея дело с самыми крупными, насколько это было возможно, клиентами. Тут она не знала себе равных – особенно благодаря моей помощи в технических вопросах, которая позволяла ей полностью сфокусироваться на деловой и художественной сторонах дела. Как иллюстратор, она искусно подходила к созданию логотипов и предлагала базовые услуги по продвижению бренда. Моя же работа, написание кода, была для меня простым делом, и, хоть она и была рутиной, я ловил на лету и никогда не жаловался. Я пользовался Notepad++ и получал удовольствие от самой что ни на есть черной работы. Чего только не сделаешь ради любви, особенно безответной.

Не могу не задуматься, догадывалась ли Мэй о моих чувствах все это время или просто использовала меня в своих интересах. Но если я был жертвой, то жертвой добровольной, и это время рядом с ней пошло мне на пользу.

И все-таки менее чем через год моего сотрудничества с «Беличьим производством» я сообразил, что мне надо хорошенько подумать о будущем. Профессиональную сертификацию в секторе информационных технологий нельзя было не замечать. Многие перечни вакансий и контракты на серьезную работу начинались с требования, чтобы соискатель был официально аккредитован крупными IT-компаниями, такими как IBM или Cisco, для использования и обслуживания их продукции. Во всяком случае, такова была суть рекламы, передававшейся по радио, которую я регулярно слушал. В один прекрасный день, вернувшись домой и прослушав рекламные объявления уже, должно быть, в сотый раз, я понял, что набираю номер 1–800 и записываюсь на курс Майкрософт для получения сертификата, предлагаемый Институтом компьютерной карьеры Университета Джона Хопкинса. В целом вся эта история, от обескураживающе высокой стоимости курсов до их местоположения – в пригородном филиале, а не в главном здании университета, – имела легкий налет авантюры, но я не стал переживать. Я принимал этот неприкрытый характер сделки. Той, что позволила бы Майкрософт облагать налогом невиданный растущий спрос на айтишников. Менеджеры по персоналу прикидывались бы, что дорогостоящий листок бумаги способен отличить доподлинных профессионалов от грязных шарлатанов. А такие «нули без палочки», как я, смогут вставить магические слова «Университет Джона Хопкинса» в свои резюме и рваться на передний край.

Аккредитация сертификатов проходила по индустриальным стандартам, причем настолько быстро, насколько индустриальные методы способны эту процедуру изобрести. Сертификат А+ означает, что вы можете обслуживать и ремонтировать компьютеры. Сертификат Net+ означал, что вы способны выполнять основные операции в Сети. Но только все это нужно парню, который обслуживает клиентов. Самые красивые бумажки были собраны под рубрикой «Сертифицированный профессионал Майкрософт». На начальном уровне, без опыта работы, он – «Сертифицированный профессионал Майкрософт» (MCP); имея стаж побольше – «Сертифицированный системный администратор Майкрософт» (MCSA); а на высшем уровне подтвержденной письменно технической подготовленности – «Сертифицированный системный инженер» (MCSE). А это уже «предмет упований», гарантированная карточка на довольствие. На низшем уровне заработок начинающего MCSE составляет 40 000 долларов в год – сумма, которая на рубеже тысячелетий и в возрасте семнадцати лет мне показалась ошеломительной. Но почему бы и нет? Майкрософт торгует акциями под 100 % и выше, а Билл Гейтс был признан самым богатым человеком в мире.

С учетом технических ноу-хау получить квалификацию MCSE – не самое простое дело. С другой стороны, там не требовалось того, за что каждый уважающий себя хакер считает себя «уникумом». С учетом времени и денег сделка была стоящей. Я должен был пройти семь отдельных тестов по 150 долларов каждый и заплатить порядка восемнадцати тысяч за обучение в университете с полным набором учебных курсов – которые, как и следовало ожидать, я не окончил, изначально нацелившись перейти сразу к тестированиям, как только почувствую, что с меня хватит. К сожалению, обратно Хопкинс деньги не возвращал.

Учитывая тот факт, что на обучение я взял займ, теперь я имел оправданный повод чаще видеться с Мэй: нужен был заработок. Я попросил ее о дополнительных часах. Она согласилась и велела приходить к девяти утра. Время немыслимо раннее, особенно для фрилансера – почему я и опоздал в тот вторник.

Я мчался по Дороге 32 под прекрасным голубым, как на заставке Майкрософт, небом, стараясь не отвлекаться и не пропустить из-за скорости какую-нибудь «ловушку». Если повезет, я подкачу к дому Мэй в половине десятого. С открытым окном и ветерком, гладящим мне руку, утро казалось великолепным! Я слышал, как резким звуком завершился разговор по радио, и приготовился слушать новости, не отвлекаясь от движения.

Как раз когда я собрался съехать на Кейнайн-Роуд, – короткий путь к Форт-Мид, – передали последние новости о крушении самолета в Нью-Йорке.

Мэй подошла к двери, и я последовал за ней из слабо освещенной передней по лестнице наверх, в тесный офис рядом со спальней. В нем было немного предметов: два стоявших рядышком наших письменных стола, бок о бок; профессиональная чертежная доска для ее работ и клетка с белками. Хоть я был слегка выбит из колеи новостью, нас ждала работа. Я заставлял себя сосредоточиться на ближайшей задаче. Я привычно открывал файлы нашего проекта в простом текстовом редакторе – мы от руки писали коды для веб-сайта… И тут зазвонил телефон. Мэй взяла трубку: «Что? В самом деле?»

Поскольку мы сидели рядом очень близко, я слышал пронзительный, громкий голос ее мужа.

На лице Мэй появилось встревоженное выражение. Она открыла новостной сайт на своем компьютере. Единственный телевизор был внизу. Я читал на сайте сообщение о том, что самолет врезался в башни-близнецы Центра международной торговли, когда Мэй сказала:

«Хорошо-хорошо. Вот это да! Ладно», – и повесила трубку.

Она повернулась ко мне.

– Второй самолет только что врезался в другую башню.

До этого момента я думал, что произошел несчастный случай.

– Норм думает, что базу закроют, – добавила она.

– Как, ворота? – ответил я. – Все настолько серьезно? – Тяжесть того, что произошло, еще никак до меня не доходила. Я думал о своих поездках на работу.

– Норм сказал, чтобы ты ехал домой. Он не хочет, чтобы ты тут застрял.

Я вздохнул и сохранил работу, которую только начал. Когда я уже уходил, вновь зазвонил телефон. На этот раз разговор был еще короче. Мэй побледнела:

– В голове не укладывается!

Ад кромешный, хаос – формы древнейших ужасов человечества. И то, и другое предполагает крушение привычного порядка и панику, которая рвется заполнить собой пустоту. До конца моей жизни буду помнить, как ехал возле штаб-квартиры АНБ по Кейнайн-Роуд после того, как было совершено нападение на Пентагон. Безумие лилось из темных застекленных башен агентства, поток истошных криков, звон сотовых телефонов… Машины ревели, разворачиваясь на парковках быстрее обычного, чтобы пробиться к выезду на дорогу. В момент самой злейшей атаки террористов в американской истории персонал АНБ – крупнейшего разведывательного органа связи в американском разведывательном сообществе – тысячами покидал место службы. И этот поток увлек за собой и меня.