Они уехали из гостеприимного дома утром и пятнадцать долгих дней бродили по дорогам, прячась у крестьян, до тех пор, пока наконец в Гавре один корабль не доставил их в Роттердам… откуда мадам де Лонгвилль поспешила вступить в переговоры с испанцами, владевшими тогда Фландрией, чтобы побудить их завоевать север Франции!

Война для нее не закончилась, и еще долгие месяцы она будет сражаться всеми возможными средствами против короля Франции, допустившего, по ее мнению, одну-единственную ошибку: он сделал Мазарини своим министром.

Она больше никогда не возвращалась в Дьепп, который, несмотря на все превратности судьбы (а тут были и чума, и несколько бомбардировок), продолжал выполнять славную роль часового на подступах к Франции.

Сейчас в замке, по приказу Людовика XIV переделанном в королевские апартаменты, размещается музей моря, поражающий своими экспонатами. Там выставлено множество специальных морских приборов, макетов кораблей, а также можно полюбоваться различными маленькими предметами, свидетельствующими о достигнутом дьеппцами совершенстве в области скульптуры из слоновой кости. Этот музей стоит посетить.

Узкое ущелье, по глубокому дну которого проложены шоссе и железная дорога, служит проходом в горном массиве Юра. Эта дорога, устроенная между отвесными скалами, считается кратчайшим путем, соединяющим Бургундию с Лозанной и со швейцарским берегом озера Леман. Это дикое место очень живописно! Отвесные скалы украшены черными соснами. Над ущельем, выше сосен, почти на уровне облаков, нависает Жу: грозный замок, античная крепость, история которой теряется во мраке столетий.

Проход в сторону Швейцарии всегда считался стратегически важным. Он был известен еще римским легионерам, а позже – воинам герцогов Бургундских. Конечно, была необходима и охрана этого места, а посему там, наверху, во все времена были крепостные стены, люди и глаза, чтобы нести круглосуточное наблюдение. А также руки, всегда готовые к битве.

А еще там всегда были сеньоры: сначала сами хозяева этих мест, затем – капитаны на службе у самых сильных из них. Сначала это были римляне, потом – правители Жу: «самое дикое племя из тех, что владели этими юрскими скалами», как пишет графский историк Эдуар Клер. «Ничто не могло образумить этих диких бургундцев, угнетателей слабых, вооруженных до зубов, конных и пеших…» Следы их пребывания в замке до сих пор вызывают ужас у посетителей. Склонимся, например, над гигантским колодцем замка. Его глубина составляет 446 футов[22]. Его вручную прорезали в скале, чтобы доставлять воду, необходимую для питья и хозяйственных нужд замка. «Он сделан, – пишет Луи Мартен, – руками несчастных людей, оторванных от домов и погруженных во тьму скал. Эти угнетенные пребывали в постоянной опасности, перегруженные работой, постепенно теряли надежду увидеть солнечный свет».

Колодец уже существовал во времена первого крестового похода, когда одной женщине пришлось испытать на себе весь ужас этой черной ледяной дыры, и все для того, чтобы признаться в любовном грехе. В те времена правителем Жу был Амори III. Подобно своим предкам, этот дикарь был нечувствителен к человеческим страданиям, однако обо всем забывал, как только речь заходила о спасении его души. Когда проповедь Святого Бернара о крестовом походе прозвучала среди полей Везеле в рождественские дни 1145 года, отголоски этой проповеди дошли до древних скал и поразили правителя Жу.

Тот, кто покровительствовал грабежам и разбою, так что купцы предпочитали идти по горному опасному пути, а не по удобной и короткой дороге через ущелье, увидел в крестовом походе лучший способ уладить свои отношения с Господом. К тому же он вовсе не оставался равнодушным к картинам, которые рисовало воображение, когда он слушал легенды о несметных богатствах и золоте Востока. Амори отправился в поход, оставив дома молодую красивую жену, Берту Оксоннскую, а также сына, которого она ему незадолго до этого подарила.

Не стоит думать, что Берта с радостью приняла его идеи. Конечно, Амори был груб, но в этом он не сильно отличался от своих современников. Ему нельзя было отказать в определенном очаровании. Короче, она безутешно рыдала, пока ее господин не скрылся за горизонтом, а потом принялась его терпеливо ждать. Ожидание затянулось на семь лет, по истечении которых она наконец решилась облачиться в траур. Из Святой Земли приходили очень противоречивые новости: одни говорили, что Амори убит в бою, другие – что он неплохо устроился под крылышком некоей сказочно богатой сарацинки. Во всяком случае, теперь Берта могла считать себя вдовой и действовать по обстоятельствам.

И вот судьба-злодейка привела однажды к ее порогу раненого рыцаря, попросившего приюта. Он назвался одним из ее кузенов – Аме де Монфоконом, который был ее другом в далеком детстве. Она приняла раненого, лечила, ухаживала за ним. И, мало-помалу, влюбилась в него и стала его любовницей. О, конечно же, тайно: они встречались лишь по ночам, когда все вокруг, как полагается, спали.

Однако горное эхо исключительно болтливо. Слух об этой любви обежал все леса и дороги. Путешественники подхватили его. И случилось так, что в одну проклятую ночь перед кроватью влюбленных вдруг появился тот, кого меньше всего ждали: Амори де Жу собственной персоной свалился на их голову, как гром среди ясного неба.

Его правосудие, если, конечно, позволительно будет так это назвать, поразило их немедленно. Не прошло и часа, как Аме был повешен. Что же касается Берты, то она тоже была повешена, но особым способом: нежный супруг распорядился подвесить ее за подмышки в темном глубоком колодце, вырытом рабами под плетьми надсмотрщиков. И все это с одной целью – заставить ее признаться. Признаться в чем? В том, что она любила Аме? В том, что с восторгом отдавалась ему каждую ночь еще и еще раз? И она не только признала все то, что требовал Амори, она осмелилась крикнуть ему, что виновата во всем только она одна.

Опасные слова! Несчастную заперли в самом страшном из казематов замка: в похожем на гробницу каменном мешке, единственным выходом из которого был очень низкий лаз в скале, где нельзя было ни лечь, ни встать. Ее бросили туда, но выводили дважды в день, чтобы полюбовалась на труп любовника. Лишенный могильного покоя, бедный рыцарь превратился в нечто, не имеющее названия ни на одном из языков (этот каменный мешок, кстати, сохранился и поныне). Так Берта провела двенадцать лет, пока смерть ее мучителя не принесла ей освобождения. Когда сын открыл ее каземат, он увидел старую высохшую женщину, похожую на узловатый ствол мертвой виноградной лозы, полубезумную, которая ежеминутно призывала Бога и Аме.