— Практически дверь в небеса, — пошутила Тутси, обнимая меня. — Ты просто светишься, сестричка.

На мне был костюм цвета вечернего неба, к которому я приколола белую орхидею, заказанную Скоттом у флориста в Монтгомери. Мне сказали, что она продержится ночь. И она продержалась. Моя шляпа была сшита из той же ткани, что и костюм, и украшена серой кожаной лентой с серебряной пряжкой. Я надела туфли в тон и чувствовала себя, как я сказала Элеанор, когда примеряла костюм, «настоящей леди — и это самый лучший образ, который мне доводилось примерять в своей жизни».

Скотт обернулся к мужчине, стоящему рядом с ним.

— А этот парень — Ладлоу Фаулер.

Ладлоу кивнул Марджори и взял меня за руку.

— Знаете, Фитц только о вас и толкует. Слава Богу, вы наконец-то здесь. Может, теперь он прекратит докучать нам и вместо этого прожужжит вам все уши про ребят из Принстона.

— Можно подумать, на вашу шайку стоит тратить дыхание, — усмехнулся Скотт.

— Теперь нужно дождаться только Тильду с Джоном, — объявила Тутси. — Со всеми этими приготовлениями в последнюю минуту остается только надеяться, что она не перепутает дни и придет сегодня, а не в понедельник.

Скотт посмотрел на часы.

— Нужно было отправить за ними машину. — Он повернулся ко мне. Сейчас он чем-то напоминал жеребца на скачках, ждущего, когда прозвучит сигнал к старту. — Магазин «Скрибнерс» всего в двух кварталах отсюда. Жду не дождусь, когда я покажу тебе книгу. Если хочешь, можем отправиться туда сразу после церемонии.

— Да, конечно, мне не терпится ее увидеть.

— Вы двое! — воскликнула Тутси. — У вас сегодня свадьба!

— Сегодня у нас все, — отозвалась я.

До полудня оставалось десять минут.

— Нужно заходить внутрь и занимать места, — сказал Скотт.

— Я останусь на посту и буду высматривать их, — предложил Ньюман.

— Тогда если они опоздают, — возразила Тутси, — ты тоже все пропустишь. Глупости. Пойдем.

Отец Мартин провел нас сквозь высокие деревянные двери. Внутри собор оказался необъятным и таким прекрасным в своей архитектуре и отделке, что я не знала, куда и смотреть.

Длинная ровная полоса мрамора цвета ванили плавно вела нас вперед к величественному алтарю. От вершин стофутовых колонн изящными каменными лепестками расходились светлые полукружья арок. Между колоннами тянулись бесконечные ровные ряды скамей из полированного дерева. Почти все они были переполнены.

— Все эти люди… Они ведь собрались не на наше венчание? — прошептала я.

— Нет, — ответил Скотт. — Мы будем венчаться в ризнице, ведь ты не католичка. А здесь скоро начнется полуденная месса.

Сходящиеся под прямыми углами потолочные своды напомнили мне череду цветов пуансеттии. Под потолком узкие стены были прорезаны витражами с изображениями библейских сюжетов. Под ними по обе стороны зала, если этот простор можно было назвать залом, тянулись еще большие витражи, ярко сияющие в лучах полуденного солнца. С колонн и из углов на прихожан взирали статуи, должно быть, великих римлян. Их классические скучающие позы будто говорили, что они выше всего того, что впечатляет смертных, и что-то стоящее можно увидеть лишь на небесах.

Каждая поверхность, будь то каменные стены или потолок, деревянный балкон или скамьи, воплощала художественный образ. В религии ли дело — выражении, скажем, триумфа Господа? Или просто такое католичество в Нью-Йорке? А может, во всех величайших городах мира есть такие соборы…

Впервые в жизни края моего сознания коснулась безграничность нашего мира, во всех уголках которого в любое мгновение можно было найти и унылые заурядные жизни, и яркие, как моя собственная. Кто знает, сколько в мире вокзалов Пенсильвания и соборов Святого Патрика. Если Нью-Йорк подарил мне эти сокровища в первый же час после моего приезда, что ждет меня дальше? Какую музыку я открою для себя? Какие танцы? Какие книги? Какие пьесы? Этот город и, должно быть, весь мир были переполнены красотой и искусством, о каких я и помыслить не могла. И вот я стою в их восхитительном воплощении, собираясь выйти замуж за мужчину, который только что добавил к этому собранию свое собственное произведение.

В центре зала я остановилась и медленно повернулась на месте, чтобы впитать в себя окружающую красоту.

— Жаль, мама этого не видит, — вздохнула Марджори.

— Наши родители говорят, что они слишком стары для таких дальних путешествий, — объяснила Тутси отцу Мартину. — Уверена, родители Скотта тоже хотели бы сейчас быть с нами.

— Несомненно, — согласился священник.

— Здесь можно уместить целый аэроплан! — воскликнула я.

— Действительно, — ответил отец Мартин. — Мы рассматривали такую возможность — сдать помещение правительству, если понадобятся средства на ремонт.

— Но сегодня здесь аншлаг, — заметил Скотт.

Тутси кивнула.

— Полагаю, они прознали, что сегодня здесь женится мистер Ф. Скотт Фицджеральд, — подмигнула она.

Я ущипнула ее за руку.

Ризница оказалась небольшим, но роскошным помещением, отделанным резным деревом и хрусталем. Здесь дышалось легче, здесь я могла снова полностью отдаться мыслям о том, зачем мы все собрались в этот день. Мыслям о Скотте. В своем темно-сером костюме (я никогда не видела на Скотте так ладно скроенного костюма!) он казался невероятно красивым и утонченным. Он был тем, кем когда-то собирался стать, и я сказала себе, что никогда больше не усомнюсь в нем.

— Уже почти пора, — священник жестом пригласил нас встать.

Я взглянула на Тутси и спросила:

— Тильда не появилась?

Тутси покачала головой.

— У отца Мартина весь день расписан. Давайте начинать, — предложил Скотт.

— Но она так расстроится, что все пропустила, — возразила Марджори.

— Мы рискуем прождать весь день. — Скотт посмотрел на меня, и я кивнула. — Начинайте, святой отец. Мы готовы.

С Тутси возле меня и Ладлоу Фаулером возле Скотта мы выслушали все слова священника, которые нужно произнести, чтобы церковь и государство признали наш брак законным. Речь священника лилась, не оставляя на мне следов. Я не отводила взгляда от глаз Скотта. В них я видела счастье, гордость, надежду и любовь, которых мы оба так жаждали с той самой июльской ночи два года назад.

— Давай. — Тутси толкнула меня локтем.

— А-а… да. Да, я согласна.

Под аплодисменты нашей маленькой публики мы обменялись простыми кольцами и сладкими поцелуями. Дверь распахнулась, и молодой человек пропустил в комнатку Тильду и Джона.

— Ты все пропустила, — сказала я, подходя к сестре, чье свободное платье и просторное пальто хорошо скрывали беременность. Хотя, конечно, сам факт, что она выбрала эту одежду, был весьма красноречив.