Таким образом, важнейшей чертой первоначальной редакции 1612 г., сохраненной Дрезденским и Вольфенбюттельским II списками, является комплекс автобиографических мест, отражающих авторство Буссова (мы оставляем пока в стороне места типа Personalien).

Продолжая выявление черт, характеризующих первоначальную редакцию Хроники, необходимо привлечь для этой цели Петрея. Сочинение Петрея представляет особую ценность при рассмотрении вопроса о литературной истории текста Хроники Буссова, так как сочинение Петрея было издано в 1615 г., а “вторая книга” его сочинения, посвященная событиям начала XVII в., была отпечатана еще в 1614 г.[124]. Следовательно, заимствования Петрея из Хроники Буссова сделаны были им из относительно ранней редакции Хроники. Правда, Петрей пользовался уже переработанным текстом (авторизованным Бером), но тем не менее тот вид, который имеют у Петрея известия, заимствованные из Хроники Буссова, при наличии в различных списках этой Хроники разных редакций того или иного известия, может служить критерием при определении того, какая из этих редакций более ранняя, а какая более поздняя.

Впервые в литературе такое сопоставление Петрея с различными редакциями Хроники Буссова было проделано Гротом, который получил, на первый взгляд, неожиданный результат, заключающийся в том, что в ряде случаев текст Петрея ведет не к Устряловскому, а к Дрезденскому списку Хроники. Так, у Петрея, как и в Дрезденской рукописи, лейб-медик Бориса Годунова Христофор Рейтлингер назван “венгерцем” (венгром), а в Устряловском списке — баварцем[125]; у Петрея и в Дрезденском списке в описании битвы под Новгородом-Северским говорится о 600 немецких конниках, а в Устряловском списке — о 700; у Петрея и в Дрезденском списке в числе немцев, сосланных Шуйским в Сибирь, назван Фридрих Фидлер, а в Устряловском списке Фидлер не упоминается[126]. Грот сделал из произведенных им сопоставлений совершенно правильный вывод, что “известная у нас по русскому переводу рукопись Мартина Бера содержит в себе не тот самый текст Хроники, которым пользовался Петрей, и что многие показания Шведского летописца основываются на выражениях, найденных как Трейером, так и Германом в рукописи, означенной именем Бусса”[127]. (Как уже отмечалось выше, Грот не был непосредственно знаком с Дрезденской и Вольфенбюттельской рукописями Хроники Буссова и знал о них лишь по выдержкам у Тренера и Германа). Но наблюдения Грота можно использовать и в несколько ином плане. Они свидетельствуют, что Дрезденский список сохранил в данном случае более первоначальную редакцию текста, чем Устряловский. Однако в целом соотношения текста Петрея, Дрезденского и Устряловского списков Хроники Буссова носят более сложный характер, и если в одних случаях текст Петрея восходит к редакции Дрезденского списка, то в других — чаще — он, напротив, ведет к редакции, представленной Устряловским списком[128].

Но отсюда следует, что как в Дрезденском списке, так и в Устряловском списке есть и элементы первоначальности текста, и черты его переработки. При этом оба отмеченные момента — и первоначальность текста, и его переработка — представлены в Дрезденском и Устряловском списках по-разному.

Редактирование первоначального текста в Устряловском списке носило по преимуществу негативный и тенденциозный (антибуссовский) характер, заключавшийся в изъятии из текста упоминаний о Буссове и других признаков, свидетельствующих о его авторстве. Это было достигнуто частью механическим исключением таких мест, частью их переработкой с устранением из них элементов автобиографичности. Что же касается самого исторического содержания или, точнее, повествовательной стороны текста, то можно думать, что она не была затронута редактированием и в основном сохранила первоначальный вид. Наиболее выразительным показателем этой стороны текста Устряловского списка является то, что в нем полностью сохранен в неприкосновенности тот хронологический рубеж, к которому относится момент составления Хроники (1611 —1612 гг.) и которого уже нет в других списках Хроники, в том числе в Дрезденском списке. На это же указывает и редакция рассказа о восстании Болотникова, наиболее отличная в Устряловском списке от редакции Дрезденского списка и в то же время в своей основе бесспорно тождественная с текстом у Петрея.

Совершенно иной характер носила редакционная работа над первоначальным текстом, отраженная в Дрезденском списке. С одной стороны, в противоположность редакции Устряловского списка, она состояла в усилении авторских, автобиографических “буссовских” мест, что нашло свое выражение во включении в текст Дрезденского списка так называемых Personalien (если согласиться с Куником в этом вопросе). С другой стороны, она касалась и существа содержания текста. Во-первых, из текста всюду был устранен момент описания событий: 1611 —1612 гг. Во-вторых, в ряде случаев было переработано и само описание событий, причем наиболее существенные изменения были внесены в описание восстания Болотникова. Позднее текст этой редакции был дополнен кратким описанием событий вплоть до избрания царем Михаила Романова и заключения Столбовского мирного договора между Россией и Швецией.

Таким образом, в противоположность “антибуссовской” редакции Устряловского списка, редакция Дрезденского списка носит “буссовский”, авторский характер и может поэтому рассматриваться как результат работы самого Буссова над текстом его Хроники.

Итак, сравнительное изучение текста Дрезденского и Устряловского списков Хроники Буссова, а также сочинения Петрея позволяет наметить следующую схему литературной обработки Хроники Буссова. Первоначальная редакция Хроники, составленная Буссовым при участии Бера в 1612 г., подверглась затем дальнейшей редакционной переработке в двояком направлении. Одно из этих направлений, представленное Дрезденским списком, следует связать с самим Буссовым. Другое направление, отраженное в Устряловском списке, напротив, уже не обнаруживает авторского участия Буссова.

Работу Буссова по редактированию и дополнению первоначальной редакции текста его Хроники представляется наиболее вероятным связать с его переездом в Люнебургское княжество. Эта третья редакция Хроники была закончена уже к концу 1613 г. Такая датировка основывается прежде всего на заглавии Дрезденского списка, где хронологические рамки описываемых событий определяются временем “от 1584 до 1613 г.”, а также на письме Буссова герцогу Брауншвейгскому от 28 ноября 1613 г., в котором Буссов рассматривает свою “книгу” как готовую к изданию[129]. Упоминание же в тексте письма о сосланном в Сибирь сыне Буссова, сделанное в тех же выражениях, что и в тексте Дрезденского списка, не оставляет сомнения в том, что Буссов имел в виду в своем письме именно эту редакцию. Но отсюда следует, что находящийся в конце Дрезденского списка (точнее говоря, после описания освобождения Москвы и до итогового благочестивого рассуждения) текст — о событиях, начиная с избрания Михаила Романова и кончая Столбовским договором, — представляет собой позднейшее дополнение, сделанное уже после завершения работы над третьей редакцией. То, что этот текст не входил в основной текст третьей редакции, подтверждается и тем, что перечень в заглавии “царей”, “правление” которых описывается в Хронике, заканчивается Владиславом и