Губернатор усадил жену в нужную позу, оправил ей одежду и попросил Гумилева сделать несколько снимков, чтобы иметь позже возможность выбрать самый удачный. Николай Степанович согласился.

– Принцесса, вы – само очарование! – сказал он, закончив съемку. И, не удержавшись, прочел нараспев: – «Ты светлая звезда таинственного мира»! Это стихи русского поэта, и мне кажется, что они написаны о вас.

Губернаторша улыбнулась и растерянно посмотрела на мужа.

– Ни черта ведь ты не понимаешь, чертова кукла, – проговорил Гумилев, продолжая улыбаться. – Вот так и читай тебе стихи о любви.

Спустя еще полчаса, распивая с губернатором вермут, Николай Степанович был свидетелем удивительной сцены. Юная губернаторша обвила шею мужа руками, поцеловала его в губы и проговорила на чистом русском языке:

– Ты светлая звезда таинственного мира!

Гумилев поперхнулся вермутом. Красавица быстро обернулась, посмотрела на Гумилева насмешливо и вдруг заявила:

– Ни черта ведь ты не понимаешь, чертова кукла!

Гумилев потерял дар речи.

– Ваше превосходительство, – пробормотал он, – я…

– Ошеломлены? Я знаю! – Тэфэри засмеялся и ласково погладил жену ладонью по гибкой, как у пантеры, спине. – Не удивляйтесь! Она не знает русского языка. Она просто запомнила то, что вы ей сказали. У нее удивительная память.

– Неужели? – вскинул брови Гумилев. – На незнакомом языке? Это просто чудо.

– У моей жены много талантов, – сказал Тэфэри. – В детстве ее воспитывал колдун из племени «черных леопардов», и с тех пор она владеет секретами колдовства.

Гумилев улыбнулся. Эти сказки про колдовство ему приходилось слышать и прежде.

– Вижу, вы не верите? – улыбнулся губернатор. Он повернулся к жене и проговорил что-то на своем родном языке.

Губернаторша кивнула и змейкой соскользнула с коленей мужа.

Улыбнувшись Гумилеву озорной улыбкой, темнокожая красавица протянула руку и взяла со стола бутылку с остатками вермута. Она допила вермут прямо из горлышка. Затем поставила бутылку на место, схватила со стола пустую тарелку и выплюнула в нее вермут.

Гумилев усмехнулся. «Хорош фокус», – подумал он. Губернатор прочел на его лице сомнение и улыбнулся.

– Вам не понравилось? – осведомился он.

– Боюсь, что я не уловил сути этого фокуса, – вежливо ответил Николай.

– Ах да. Вы, белые, никогда не полагаетесь на веру и всегда требуете доказательств. Загляните в тарелку!

Гумилев заглянул в тарелку, и его брови изумленно взлетели вверх. В тарелке резвились сверкающие золотые рыбки.

– Они настоящие! – выдохнул Гумилев.

Губернатор кивнул:

– Конечно. Если хотите, я прикажу их для вас зажарить.

Девушка посмотрела на изумленное лицо русского путешественника и рассмеялась.

– Ни черта ведь ты не понимаешь! – весело объявила она по-русски.

– Не понимаю, – смущенно согласился Гумилев, тоже переходя на русский.

Губернатор погладил жену по волосам и сказал, обращаясь к Гумилеву:

– Хотите еще?

– Пожалуй! – выдохнул Николай Степанович.

Губернатор что-то быстро сказал жене на своем языке. Та кивнула и перевела взгляд на Гумилева. Затем закрыла одну ноздрю длинным пальцем и высморкалась.

Гумилев невольно усмехнулся, но тут случилось нечто невообразимое. Из ноздри девушки выполз колонной отряд огненно-красных муравьев. Девушка подставила узкую ладонь, и рыжая, шевелящаяся колонна сбежала по ее подбородку в эту ладонь, как полк солдат на плац.

Губернаторша усмехнулась и протянула ладонь Гумилеву, давая ему возможность удостовериться в том, что муравьи настоящие. Впрочем, он и без того видел, что все без обмана. Затем девушка опустила руку на пол. Муравьи дружной колонной устремились с ее ладони на доски пола и вскоре, не нарушая стройности ряда, скрылись в щели.

– Это чудо, – тихо сказал Гумилев. – Настоящее чудо.

Губернатор пожал плечами.

– Обыкновенное колдовство. Смешное и почти бесполезное. Моя жена не успела закончить обучение. Да ее и не стали бы посвящать во все тонкости колдовского искусства. Колдовство – это искусство, которым владеет узкий круг людей. Чужих в него не посвящают.

– А как же тот колдун, который обучил вашу супругу? Выходит, он нарушил правило?

– Нарушил, – кивнул Тэфэри. – И поплатился за это.

– Что же с ним стало?

– Ничего особенного. Ему отрезали голову и сделали из нее котелок. Это самое меньшее, что он заслужил. Моя жена тоже должна была быть наказана за свое любопытство, но колдуны не посмели ее тронуть. Она ведь внучка императора!

– Веселая у вас тут жизнь, – пошутил Николай.

– О да! – согласился Тэфэри и сказал по-французски жене: – Ступай к детям.

Девушка послушно направилась к дому. Шаги ее были пружинисты и легки. Губернатор проследил за ней взглядом и вздохнул.

– Колдовство белого человека гораздо сильнее и страшнее нашего, – тихо сказал он. – Вы превращаете пустыни в города, изобретаете огромных железных скакунов, в чреве которых может поместиться вся деревня. Вы делаете плоских людей, которые разыгрывают перед вами действие на стене… И еще много чего. Нашим колдунам такие чудеса неведомы.

– Тут вы правы, – согласился Николай Степанович. Он достал из кармана часы и щелкнул серебряной крышечкой. – Мне пора идти. Благодарю вас за радушный прием.

– Рад был познакомиться! – с лучистой улыбкой ответил Тэфэри.

В тесной гостиной, которую постояльцы отеля именовали не иначе как «наша кают-компания», расположились несколько мужчин. Здесь был французский исследователь Кристиан Шюре, местный судья Джон Гриффит, русский помещик Куницын и путешественник Николай Гумилев. Судья Гриффит и Куницын были похожи друг на друга грузностью и осанистостью, но англичанин был седовлас и носил густые бакенбарды, а русский помещик был гладко выбрит и лысоват. Что касается месье Шюре, то он – сложением, ростом и возрастом – был схож с Гумилевым, только черноволос и смугл.

В «кают-компании» было чисто и уютно. Разговор между расположившимися в креслах постояльцами тек плавно и неторопливо. Время от времени кто-нибудь из них подливал себе в стакан освежающего пинцермента или терпкого портвейна или набивал трубку ароматным табаком.

По белой стене бегали две маленькие серые ящерицы гекконы, ловко поедающие случайно залетевших насекомых и временами поворачивающие к постояльцам отеля свои безобразные, но уморительные мордочки.

– Я приехал в Африку поохотиться на львов, – сказал помещик Куницын, отвечая на вопрос судьи Гриффита и с усмешкой глядя на потешных ящериц. – Завтра отправляюсь в свое первое сафари.