– Слайбы? – спросил вожака Юайс.

– Они самые, – ответил чуть глуховатым, низким голосом Смуит. – Только на арданском один я говорю, да Скайтен… говорил.

– Я знаю слайбский, – ответил Юайс.

– Мы не риннские слайбы, – покачал головой Смуит. – Там нет таких хороших каменщиков. Таких вообще больше нет. Мы из‑за гор. Из Айлы. У нас, если не поставишь хорошей башни, не перекроешь ущелье, жизни не будет. Дирги злобствуют! И говор у нас другой.

– И тот говор знаю, и диргский тоже, – успокоил вожака Юайс и тут же произнес несколько слов на незнакомом, обрывистом языке, заставив вожака поднять брови.

Тут же зашевелились и прочие артельщики.

– Ты понял? – спросил Юайс. – А ведь я мог скрыть знание вашего языка. Будь честен со мной, Смуит. Я – защитник от Священного Двора Вседержателя.

– Я понял, – кивнул Смуит. – Не твоей мы веры, но о ваших тройках слыхивали. Только что скрывать-то? Мы молчуны.

– И о чем же вы теперь молчите? – поинтересовался, уперев кулаки в бока, Буил. – Как так вышло, что у Скайтена две раны в груди? Или у Даира два багра было? И почему одежда без дыр? Он голым, что ли, был? И что твой каменщик делал под крылом дракона?

– Я в него багор не метал, – отчеканил Смуит. – А метнул бы – не промахнулся. Будь уверен. А одежду могло крылом дракона сорвать. Она отдельно была. Мы ее уже на мертвое тело надевали.

– А что же Скайтен делал ночью во дворе? – поинтересовался Юайс.

– Дракона вышел покормить? – скорчил гримасу Буил.

– То же, что и Даир, и Калаф, – ответил Смуит. – Свинья визжала. Скайтен мог выйти, посмотреть. Вон паренька видишь? Мором его кличут. Отец у него пропал, так он к нам прибился. Но по вечерам уходит домой. Мало ли, отец вернется? Ну, Скайтен беспокоился, наверное. Вдруг парень среди ночи к нам побежит? Из Мора, кстати, толк будет. И он сирота, родных у него не осталось, мать давно умерла. Или ты о нем побеспокоишься?

Гаота перевела взгляд на Мора. Тот смотрел на мертвого каменщика, не отрываясь. В глазах у мальчишки блестели слезы. И его светлые, почти белые волосы удивительно походили на седину. А он кто? Дорчи, скорее всего? Стоит, смотрит на своего погибшего друга, но трет не наливающиеся слезами глаза, а виски. Точно так же, как и Гаота. Но она сдерживается, не поднимает руки, пусть даже и хочется прикоснуться к собственной голове, снять боль. От боли у Мора расширены зрачки или от слез? До мальчишки шагов пять, но глаза кажутся черными провалами. И почему остальные артельщики тоже жмурятся? И глаза у их вожака тоже черны и непроглядны…

Смуит вдруг заговорил снова. На том же сухом и щелкающем наречии, на котором произнес что-то ему Юайс, но заговорил горячо и быстро, словно хотел рассказать что-то важное, чего не должен был понять Калаф и уж тем более Буил. Юайс его слушал, иногда вставлял одно или два слова, что вызывало новый поток красноречия вожака, и его артельщики словно подтянулись, напряглись, прислушиваясь к словам своего старшего. Наконец Юайс посмотрел на Калафа, спросил его строго:

– За какой срок не выплачены деньги артели?

– А я откуда знаю? – замялся Калаф. – Я же не сэгат…

– Ты заведовал выплатами, – твердо сказал Юайс. – Или ты хочешь, чтобы к тебе пришел судья и сверил твои расходы? Ты забыл, что именно Священный Двор оплачивает строительство Храма в Граброке?

– За три месяца… – забыв о слезах, процедил сквозь зубы Калаф и тут же скорчил гримасу. – Подобрались чуть-чуть из‑за шествия. А ты видел, как они строят? Уже купол должны были начать поднимать, а они только фонарь под него кладут! А арка? Дракон на нее сел, как же… Плохо клали, оттого и треснула!

– Так был дракон или не был? – спросил Юайс, остановив жестом готового разразиться проклятиями Смуита. – Если был ночью, значит, был и месяц назад. А если месяц назад его не было, то откуда он взялся теперь?

– Не знаю… – прошипел Калаф.

– Думаю, что я здесь на несколько дней, – сказал Юайс. – В твоих интересах, Калаф, рассчитаться с артелью. Ты понял?

– Понял… – зло прошипел служитель и зашагал прочь.

– Мы уходим пока, – повернулся к Буилу Юайс. – Я бы советовал подумать, есть ли в городе такое место, где мог бы укрыться большой зверь вроде дракона.

– Да брось ты, защитник, – поежился Буил. – У нас тут ни пещер, ни гор…

– Подумай, – попросил Юайс. – Если мне еще что-то понадобится, я обращусь. И к тебе тоже, – защитник посмотрел на Смуита. – Наш разговор не закончен.

– Всегда рад услышать родной говор, – поклонился защитнику Смуит. – Тем более что впервые слышу его в устах иноземца – и не могу отличить от говора соплеменника.

– Что скажешь о белоголовом мальчишке? – спросил Юайс, когда они вместе с Гаотой двинулись к выходу со двора.

– Он не прост, – пожала она плечами. – У него, как и у меня, побаливает голова.

– Она болит у всей артели, – заметил Юайс.

– И он почувствовал, что она болит и у меня, – добавила Гаота. – Правда, теперь она болит чуть меньше.

– Чуть меньше… – пробормотал Юайс. – И об этом тоже надо подумать…

– Кто он, этот мальчишка? – спросила Гаота. – Колдун? Имни?

– Не знаю, – задумался Юайс и тут же повеселел. – А ведь ты точно угадала размеры дракона, так и есть, скорее всего. Правда, тут ведь и странности имеются.

– Какие же? – не поняла Гаота.

– Не мог он взлететь из этого двора, – сказал Юайс. – Дракону нужен разбег или обрыв. Ни того ни другого здесь нет. Вот с арки он взлететь мог. Тогда все сходится. Прилетел, выплюнул принесенные горелые кости, улетел. Осталось понять: зачем он их принес? Или он их отрыгнул? И как он сумел похитить корову? И где он ее сожрал? Вопросы… Нет, отсюда вылететь он не мог, а вот если протиснуться через арку и на площадь… Но его бы там заметили. Другого выхода из двора, кажется, нет. Храм, часовня, навес с резаным камнем, дом сэгата, каменный сарай, гостиный двор, стена вдоль Пекарской улицы, колокольня. Нет выхода…

– Так куда он делся? – не поняла Гаота.

– Не знаю, – хмуро бросил Юайс. – Одно из объяснений – магия. Она может скрыть что угодно. Десяток драконов выберутся на площадь, и ни одного из них не увидит дозор Буила. Так что прямая дорога нам к местным колдунам, которых должно быть четверо, но, как говорит Буил, не осталось ни одного. Есть, правда, старик-прорицатель, но давно уже отошел от дел… Даже и ярлык не продлевал, хотя мастер стражи говорит, что подколдовывает понемногу. А магия в городе есть. Она тут вроде как висит в воздухе, но какая-то… иная. Неровная, что ли… Что-то тут неладно… Сокрытия я не почувствовал, но колдун должен знать. Всякое колдовство – как крик во все горло. Хороший колдун далеко слышит и понимает все в этом деле. А тот старик вроде как был хорошим колдуном.

– Ты его знаешь? – спросила Гаота.