Джейн отстранилась от Калеба и поднялась на ноги.

Он вскинул на нее умоляющие глаза.

Джейн развернулась и, ни слова не говоря, бросилась из комнаты прочь. Она вбежала в кухню и, налив себе стакан холодной воды, залпом осушила его. Потом заперлась в ванной, зажгла свет и принялась рассматривать себя в зеркале. Губы у нее были красные и припухшие от желания. Джейн включила горячую воду, умылась и тщательно вытерла лицо, чтобы избавиться от чувства вины. Она почистила зубы, сплюнула и прополоскала рот лосьоном – не потому, что поцелуй Калеба был ей противен, а потому, что он был восхитителен. Закончив, она пошла в спальню, опустилась на край кровати и зарыдала, закрыв лицо руками. Джейн плакала, потому что скучала по дочери. Ведь сама она была жива, а ее дочь умерла. Джейн плакала, потому что ее жизнь не удалась, и доказательство этого было похоронено вместе с ее надеждами на их тихом кладбище, покоилось под мраморным надгробием, которое стоило ей бешеных денег.

* * *

Из комнаты Джейн вышла почти через час. Калеб сидел на кровати в той же позе, в которой она его оставила, и смотрел в пол. Джейн присела рядом и вздохнула. Прошло несколько минут. Никто из них не произнес ни слова.

– Ты что, так и сидел тут все это время?

Калеб кивнул.

– Прости, – сказал он. – Я идиот. Прости меня, пожалуйста. Это практически все, что я могу сказать.

– Дело не в тебе, – возразила Джейн. – Мне понравилось. Мне очень понравилось.

– Так в чем же тогда дело?

От переполнявших чувств у нее перехватило горло. Она лишь покачала головой и негромко произнесла:

– В моей дочери.

– Господи, прости меня, пожалуйста, Джейн. Я настоящий осел. Просто… мне было так одиноко и так тянуло к тебе, что я не сдержался. Я просто болван. Я могу дойти до пристани пешком, если тебе не хочется везти меня на паром.

– Не говори глупости, – ответила она. – Никуда ты не пойдешь.

– Правда?

– Правда. – Джейн взглянула на его лицо и почувствовала, что против воли улыбается, несмотря на горе. – Если ты уедешь, кто будет корчевать эту дурацкую ежевику?

Его лицо просияло. Калеб наклонился к Джейн, и на миг ей показалось, что он собирается ее обнять, но потом он, похоже, передумал и похлопал ее по коленке:

– Спасибо, Джейн.

– Только давай не будем делать из этого трагедию, ладно? – сказала она, привлекая его к себе и обвивая руками. – Мы оба взрослые люди и много чего пережили.

До чего же уютно было в его объятиях! Джейн подняла руку и смахнула слезинку, чтобы Калеб не заметил. Потом вздохнула и, отстранившись, отпустила его.

– И постарайся завтра утром не сжечь тост.

– Значит, завтра я снова готовлю тебе завтрак?

– Ну разумеется, – отозвалась она с улыбкой. – Уговор есть уговор.

* * *

В ту ночь Джейн долго лежала в постели без сна и думала.

Думала о безмолвной игре, в которую ее дочь играла с Калебом. О том, как каждый день она проходила мимо и бросала ему серебряный доллар, который накануне он оставлял в ее банке для чаевых. Интересно, в той записи, которую Мелоди сделала у себя на стене в «Фейсбуке», о том, что влюблена, она имела в виду Калеба? Или кого-то еще? И как бы могла повернуться жизнь, если бы они заговорили друг с другом? Быть может, у Мелоди появилась бы причина жить, надежда, которая помогла бы ей вырваться из вязкой трясины депрессии? Джейн слабо в это верилось. И все-таки она жалела о том, что этого не произошло.

При мысли о дочери, гниющей в деревянном ящике в земле, ей захотелось закричать. Закричать и сделать с собой что-нибудь ужасное. Но спустя столько лет переживаний у Джейн не осталось голоса кричать. И она не могла представить себе боль ужаснее.

В какой момент все пошло наперекосяк?

На каком перекрестке она свернула не туда?

На какие тревожные звоночки не обратила внимания?

Джейн лежала в постели, смотрела в темный потолок и жалела, что нельзя изменить прошлое. Время не хотело выпускать прошлое из своих цепких объятий. Мир продолжал вертеться, стрелки часов равнодушно бежали вперед.

Джейн знала, что Мелоди родилась с печалью в душе, подобно тому как другие дети появляются на свет с родимыми пятнами. Она и сама наверняка несла где-то внутри тайную склонность к этой тоске. Это было чем-то вроде генетического проклятия, которое разобщило мать с дочерью, проклятия, которое вынуждало ее лежать в темноте и терзать душу воспоминаниями.

Вынырнув из омута полуночных размышлений, ее мысли перескочили на Калеба. Джейн не могла выбросить из головы его поцелуй – ту решительность, с которой он сделал первый шаг. Сила его рук, мягкость губ – эта смесь опьяняла, и при одном воспоминании Джейн остро захотелось снова очутиться в его объятиях. Она попыталась вспомнить, что он ей сказал. Что он ее любит? Нет. Калеб сказал так: что нравилось ему в Мелоди, он любит в ней. А это совсем не то же самое. А еще он сказал, что лежит без сна ночами напролет, думая о ней. Интересно, спит ли он сейчас?

Если он ни разу даже не разговаривал с ее дочерью, значит ли это, что он все равно для нее, Джейн, табу? Разве так уж грешно с ее стороны попытаться найти хоть какое-то утешение в мужских объятиях? Кто ее осудит?

Джейн отбросила одеяло и встала с постели. Не успела она опомниться, как уже стояла перед дверью в комнату Калеба, положив руку на дверную ручку. Давай сделай это, подтолкнула она себя. Мы оба взрослые люди. Почему нет? Потому что он нравился Мелоди. Значит, это будет неправильно? Да. Нет. Может быть.

Джейн слегка повернула дверную ручку, заколебалась, потом осторожно вернула ручку на место и убрала руку.

* * *

На следующее утро она надела свой лучший деловой костюм и собрала чемодан на неделю. Калеб в кухне пил кофе и читал вчерашнюю газету. При виде нее он отложил газету на стол.

– Что такое? – спросила Джейн, наливая себе кофе.

– Просто я ни разу еще не видел тебя в таком виде.

– Тебе не нравится?

– Ну почему сразу «не нравится». Очень нравится.

– Правда?

– Ты сразу стала похожей на начальницу.

– Ну, – фыркнула она, – я ведь твой босс, так что, наверное, пора вести себя соответственно.

Джейн села за стол напротив Калеба. Он был без своей бейсболки, и волосы падали на лицо. Вид у него был немного усталый. Неужели он тоже вчера не мог уснуть, думая о ней, как и она, думая о нем?

– У тебя сегодня какая-то встреча? – спросил он.

– Нет, я уезжаю, – покачала головой Джейн.

– Уезжаешь?

– Да. Еду в Портленд, на конференцию по проблемам медицинского страхования. На всю неделю.