Кэти кричала от боли, когда они вошли. В квартире толпились соседки, они стояли везде, молились и вспоминали, как сами рожали.

– Когда я рожала своего Винсента, – говорила одна, – то я…

– А я была еще моложе ее, – говорила другая. – И у меня…

– Никто не верил, что я выживу, – гордо заявляла третья. – Но я…

Они радостно встретили повитуху, а Джонни выставили вон. Он сидел на крыльце и вздрагивал от каждого крика Кэти. Он был растерян, все случилось так неожиданно. Было семь часов утра. Ее крики доносились до него даже через закрытые окна. Мужчины шли мимо на работу, взглядывали на окно, из которого слышался крик, потом на Джонни, который сгорбился на крыльце, и на лицах у них появлялось мрачное выражение.

Схватки у Кэти продолжались весь день, и Джонни ничем не мог помочь – ровным счетом ничем. К вечеру он был уже не в состоянии выносить этот крик. Он пошел к матери, чтобы передохнуть. Когда сказал матери, что Кэти рожает, та едва на стенку не полезла от горя.

– Теперь она тебя окончательно приковала, – выла она. – Теперь ты никогда не вернешься ко мне.

Горе ее было безутешно.

Джонни отыскал своего брата, Джорджи, который в эту ночь подрабатывал танцором. Джонни сидел, пил, дожидаясь, когда Джорджи закончит, и совсем забыл, что ему надо идти в школу. Когда Джорджи освободился, они обошли несколько баров, пропускали в каждом по стаканчику или по два и рассказывали всем, что происходит у Джонни дома. Мужчины слушали сочувственно, угощали Джонни и говорили ему, что сами прошли через эту мясорубку.

На заре молодые люди вернулись домой к матери, Джонни рухнул и заснул тревожным сном. В девять утра он проснулся с чувством, что стряслась беда. Он вспомнил про Кэти, вспомнил и про школу, но слишком поздно. Он умылся, оделся и пошел домой. Проходя мимо фруктовой лавки, увидел авокадо и купил пару штук для Кэти.

Джонни не знал, что ночью его жена, после двадцатичетырехчасовых мучений, разродилась крошечной девочкой. Самые обычные роды, если не считать того, что девочка родилась в рубашке – говорят, это добрый знак, такому ребенку суждено великое будущее. Повитуха тайком утащила послед и потом на Бруклинской верфи продала его моряку за два доллара. У кого есть такая «сорочка», тот никогда не утонет, так говорят. Моряк носил ее во фланелевом мешочке на шее.

Поскольку Джонни всю ночь пьянствовал, а потом спал, откуда он мог знать, что ночью ударил мороз, трубы прорвало, потому что он не протопил школу, и подвал с первым этажом затопило.

Когда он пришел домой, Кэти лежала в темной спальне. Рядом с ней на пуховой подушке, когда-то принадлежавшей Энди, лежал ребенок. Квартира была чисто вымыта, соседки постарались. Чувствовался слабый запах карболки и детской присыпки Меннен. Повитуха уже ушла, сказав на прощание: «С вас пять долларов, ваш муж знает, где я живу».

После ее ухода Кэти отвернулась лицом к стенке и изо всех сил постаралась не заплакать. Всю ночь она убеждала себя в том, что Джонни ушел на работу. Она надеялась, что в два часа, во время перерыва, он заскочит домой. Теперь уже позднее утро, и ему полагается давно быть дома. Может, он пошел к матери, чтобы немного поспать после ночной смены. Кэти уговаривала себя – не важно, где сейчас Джонни, с ним все в порядке, он скоро придет, и все разъяснится.

Вскоре после ухода повитухи прибежала Эви. За ней послали соседского мальчика. Эви принесла сливочного масла, пачку пресных крекеров и заварила чай. Каким же вкусным все это показалось Кэти. Эви осмотрела младенца и пришла к выводу, что выглядит он довольно хилым, но вслух ничего не сказала.

Когда появился Джонни, Эви собралась прочитать ему нотацию. Но, увидев его бледное, испуганное лицо и вспомнив, что лет-то ему всего двадцать, она проглотила приготовленные слова, поцеловала его в щеку, сказала, чтобы не переживал, и сварила ему кофе.

На ребенка Джонни едва взглянул. Все еще сжимая в руке авокадо, он опустился на колени рядом с Кэти и заплакал, дав волю своим страхам и опасениям. Кэти плакала вместе с ним. Всю прошлую ночь она жалела, что его нет рядом. А теперь она жалела, что не удалось родить втайне от него. Хорошо бы, прийти к нему, когда все уже позади, и сказать, что все в порядке. Она так настрадалась – казалось, ее заживо варят в котле с кипящим маслом, и из котла ни вырваться, ни умереть. Она настрадалась. Но, Боже правый! – зачем же страдать и ему? Он не создан для страданий, страдать положено ей. Всего два часа назад она родила. Она была так слаба, что не могла оторвать голову от подушки, но все равно утешала его, просила не переживать, обещала позаботиться о нем.

Джонни понемногу успокоился. Сказал ей, что, в общем, все нормально, что он разговаривал с мужьями, многие «прошли через эту мясорубку».

– Я тоже прошел через эту мясорубку, – сказал он. – Теперь я настоящий мужчина.

Внимательно рассмотрел дочь. Предложил назвать девочку Фрэнси – в честь той девушки, Фрэнси Мелани, которая так и не вышла замуж за его брата Энди. Кэти согласилась. Они подумали, что, если бедняжка станет крестной матерью, это поможет ей пережить потерю Энди. А ребенка будут звать так, как звали бы ее, останься Энди жив: Фрэнси Нолан.

Джонни смешал авокадо со сливочным маслом, сбрызнул уксусом и принес этот салат Кэти. Ей вкус авокадо показался скучным. Джонни сказал – к нему нужно привыкнуть, как к оливкам. Чтобы порадовать Джонни, Кэти, тронутая его заботой, съела салат. Они уговорили и Эви попробовать салат. Та попробовала и сказала, что не хватает помидорчиков.

Пока Джонни пил кофе на кухне, из школы пришел мальчик с запиской от директора, в ней говорилось, что Джонни уволен за пренебрежительное отношение к своим обязанностям. Ему следует прийти и получить расчет. В конце директор упоминал, что о рекомендациях лучше даже не заикаться. Прочитав записку, Джонни побледнел. Он дал мальчику никель за труды и попросил передать директору, что скоро придет. Записку он порвал и Кэти ничего не сказал.

Джонни пошел к директору, постарался все объяснить. Директор сказал – тем более ответственно нужно относиться к работе, зная, что родится ребенок. В знак сочувствия он освободил молодого человека от возмещения ущерба, причиненного лопнувшими трубами, сказал, что этим займется Комитет по вопросам образования. Джонни поблагодарил. Директор расплатился с ним из своего кармана, а Джонни выписал ему доверенность на получение своей зарплаты, когда та поступит. В общем, директор проявил доброту, учитывая происшедшее.

Джонни рассчитался с повитухой и заплатил хозяину квартиры за следующий месяц. Он слегка испугался, когда осознал, что теперь у них ребенок и Кэти какое-то время не сможет работать в полную силу, и что они вообще остались без работы. Но в конце концов успокоил себя тем, что за квартиру уплачено и еще тридцать дней у них есть крыша над головой. За это время наверняка что-нибудь подвернется.

Днем он отправился к Марии Ромли сообщить о рождении внучки. По дороге остановился возле фабрики резиновых изделий и вызвал бригадира. Джонни попросил его передать Сисси, чтобы заглянула после работы – у них родился ребенок. Бригадир пообещал, подмигнул Джонни, ткнул его под ребра и сказал: «Удачи тебе, приятель!» Джонни расплылся в улыбке и выдал ему десять центов с наказом: