— Вы хотите, чтобы так продолжалось и дальше? Чтобы малышку папы Оди не запятнал уродливый мрачный мир?

— Амира предупреждала, что у вас грязный язык. — Обрубки над головой Хьюрона то сжимаются, то разжимаются.

— Предпочитаю считать себя остроумной. Значит, парень исключается? Может, подружка?

— Могла бы и подождать…

— Потому что она хорошая девочка.

— Вот видите… Мы с вами понимаем друг друга.

— Кстати, а почему вы обратились именно ко мне, а не в полицию или к частному детективу? За четыре дня многое может случиться. Может, ее уже нет в живых!

— Зинзи, ни полиция, ни частные детективы не умеют держать язык за зубами. Если о том, что Сонг пропала, пронюхают репортеры…

— Я все поняла. Вы совершаете ошибку, но я возьму ваши деньги. О какой сумме идет речь?

— Если вы вернете ее до дня официального выхода нового альбома целой и невредимой… — Хьюрон едва заметно улыбается.

Я прекрасно понимаю, как много для него значит девочка: молодая… невинная… неоживотненная.

— …то получите пятьдесят тысяч рандов.

Ленивец шумно втягивает в себя воздух, услышав сумму. Оказывается, все на самом деле очень серьезно.

— Давайте двести, и я ваша с потрохами.

— Восемьдесят пять.

— Сто пятьдесят. Плюс расходы. Не волнуйтесь, мистер Хьюрон, я представлю чеки.

Лицо Марабу искажается, словно от боли. Хьюрон неспешно и цепко оглядывает меня. Щупальца у него над головой замирают, как будто задерживают дыхание.

— Я же просил называть меня Оди!

Мы с ним обмениваемся заговорщическими улыбками. А может, просто скалимся друг на друга, как два шимпанзе, которые определяют, кто из них главнее.

— Оди! Тебе звонят! — В дверь просовывает голову Кармен. Она капризно дуется; видимо, ей не по душе, что мы отнимаем у ее драгоценного Оди слишком много времени. На руках у нее черный Кролик; Кармен гладит его по длинным ушам. Вот откуда окаменелый изюм в столовой! Кто же знал, что у Оди такая причуда — разведение собственного зверинца зоолюдей? Невольно задумываюсь, за что красотка Кармен получила своего Пушистика.

— Спасибо, Карменсита! — отвечает Оди. — По-моему, мы обо всем договорились. Амира и Марк введут вас в курс дела и помогут вам во всем. Если что-то будет нужно, обращайтесь к ним.

Он деловито встает, допивает свое пойло, а лед из чашки кидает в бассейн. Кубики катятся по потрескавшимся плиткам и плюхаются в воду. По поверхности, разгоняя листья, расходятся круги. Я отворачиваюсь от бассейна, но Оди уже нет. Он вернулся в дом. Даже не сводил меня на студию!

Ленивец злится на меня; я чувствую его настроение по тому, как сердито он впивается мне в спину.

— У тебя есть предложение получше? — шиплю я на него.

— В чем дело? — ласково спрашивает Марабу, глядя на бассейн, на покрытых лишайником каменных дев и расходящиеся по воде круги.

— Я сомневаюсь, надо ли соглашаться, — отвечаю я. — Кто-нибудь другой наверняка выполнит работу лучше меня.

— Выполнить-то выполнит, а вот будет ли молчать? И потом, если что-то пойдет не так, других не так просто заставить исчезнуть!

— Что?! Куда это я должна буду исчезнуть?

— Как только выполните задание, вы без вопросов смываетесь. Возвращаетесь в Зоосити, к прежней жизни.

— Понятно… — Я все вспоминаю ее потерянный пистолет.

— Начнем? Вам ведь надо с чего-то начать.

Мальтиец ждет нас в машине у парадного входа. Ее успели вымыть и натереть специальным воском. Салон пропылесосили; он благоухает сосновым освежителем воздуха. Мои чуткие ноздри с большим трудом улавливают в благоухании нотку аммиака. От такого убойного сочетания Ленивец чихает. И все-таки теперь я понимаю, что такое «идеальная чистота». Может, Оди и в самом деле чист? Нет, похоже, малышку Кармен он имеет во все дырки. Может быть, прямо сейчас.

Мотор работает на холостых оборотах, Мальтийцу, то есть Марку, не терпится поскорее уехать. Он уже пристегнулся, и его Песик стоит у него на коленях, поставив передние лапки на руль. Один раз он нетерпеливо тявкает, как будто мы на пит-стопе «Формулы-1» и пора выходить на следующий круг.

— Как все прошло, милочка? Он оказался таким, как мы говорили? — спрашивает Марк, включая передачу. Я захлопываю дверцу.

— Супер! — отвечаю я, передразнивая Карменситу. — Я в деле, и мне указали на место.

— Не принимайте на свой счет, дорогуша!

Машина катит по дорожке; на крыльцо выходит Хьюрон. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Приходится выгнуть шею, потому что почти все заднее сиденье занимают Амира и ее жутковатая Птица. Хьюрон покачивается на каблуках, сунув руки в карманы джинсов. Крепкий орешек, такого ничем не прошибешь. Кстати, похожая маска бывает у наркоманов. Они из кожи вон лезут, лишь бы доказать окружающим, что у них все просто тип-топ и им на все плевать, а руки в карманах джинсов сжаты в потные кулаки, ногти впиваются в ладони. Если представить, что бороздки на ладонях Хьюрона — дорожки компакт-диска, то, судя по его настроению, ему впору слушать Hurt группы Nine Inch Nails в исполнении Джонни Кэша. И щупальца извиваются в такт.

КАЛЕБ КАРТЕР

Тюрьма строгого режима Баруон

Австралия

«Когда я попал сюда, у меня еще не было Тапирши. Она явилась на вторую ночь, когда на меня напали два голубых из Мельбурна. Мне повезло, мой напарник Лен сел раньше и предупредил меня заранее. Когда меня посадили, он передал мне заточку, и я воткнул ее в шею татуированного козла по имени Дик.

Тапирша появилась в ту же ночь, примерно в то время, когда Дик умирал в больнице в Джилонге. Я слышал, как она скребется снаружи в дверь камеры-одиночки. Испугался до чертиков. Охранники сказали: она была вся грязная, когда появилась. Прямо из джунглей.

Представьте: везде стоят видеокамеры. И вдруг в тюрьме оказывается существо с другого континента! Почему никто не видел, как она появилась? Как она вообще здесь очутилась? Если она умеет проходить сквозь стены, летать или еще что-нибудь, почему она не может вынести меня отсюда?

Вообще-то я ее люблю. Мне позволяют ухаживать за ней. Я вывожу ее на прогулки во двор. Морда у нее туповатая; и вечно она какая-то вялая и сонная. Но когда другие видят ее рядом со мной, все вспоминают, что случилось с Диком, и понимают, что с Картером шутки плохи».

ЗИЯ КАДИМ

Центральная тюрьма Карачи

Пакистан

«Наших животных держат в клетках в другой части тюрьмы. Мы их не видим. Когда нас хотят помучить, их сажают в багажник машины и увозят в Кети-Бандар. Боль при этом испытываешь невыносимую, ты кричишь, тебя выворачивает наизнанку… и ты сознаешься во всем, что от тебя требуют.