Павлик расцвел.

— Клево! Вот это мысль! Не заставят же они нас силой переть такую тяжесть!

— Вот именно. А носильщику сразу скажем, что мать за собаку ни гроша не заплатит, чтобы знал! И Хабр пойдет ножками, а пустую клетку мы можем нести за ним, раз уж им так хочется. Нам не тяжело.

На следующий день от отца пришло обещанное письмо. Среди множества интереснейшей информации о разных сторонах экзотической арабской действительности — их непривычных для европейца продуктах, их коровах, которые каждое утро приходят чесаться об угол домика, пользуясь отсутствием загородки, о трудностях с водой и перипетиях с сантехникой и прочего — промелькнуло сообщение о том, что отец побывал на суку в Махдии, причем выяснилось, что таинственное словечко «сук» означает просто-напросто восточный базар.

— При чем тут базар? — ворчал Павлик, еще и еще раз вчитываясь в клочки драгоценного письма. — Вот, тут ясно написано: «Сук в Махдии». Какие сокровища могут быть на базаре? Разве можно разыскивать сокровища на каком-то базаре?

— Нет, ты невнимательно прочел, — поправила мальчика сестра, тоже по сотому разу перечитывая бесценные указания. — Из письма следует, что на суку в Махдии следует искать не сокровища, а только сведения о них. Вот же, читай: «... только надо знать, где их найти». Отец понятия не имеет о сокровищах, поэтому, когда побывал на этом самом суку, не заметил никаких признаков сокровищ.

— А ты думаешь, мы заметим?

— Должны, ведь мы же знаем, что там надо что-то искать, вот и будем внимательно ко всему приглядываться.

— К чему именно?

— Да ко всему на свете, ко всему, что нам покажется подозрительным или интересным. И еще будем прислушиваться. Может, надо там что-то такое услышать...

— Там же по-польски не говорят!

— Правильно, потому и надо в оставшееся время поучиться языку. Я же тебе говорила — поработать придется.

— Какому языку? Арабскому?

— Ну нет, с арабским не справимся, хотя бы французскому. Там многие из арабов говорят по-французски, не только в учреждениях. Вот, отец ведь пишет, и в лавчонках тоже. Значит, и на суку говорят.

— А по чему мы будем учиться? Все французские учебники и словари отец забрал с собой. Сестра возразила:

— Не все. Остался самый толстый и самый старый словарь, отец не взял его из-за тяжести. А в нем есть грамматика, я посмотрела.

— Все равно меня этот сук сбивает с толку, — упорствовал брат.

— Мне тоже это не нравится, но сам понимаешь, начинать придется именно с него, в письме ясно написано. Эх, жаль, о каменоломне отец ничего не написал.

— Вот именно! Смотри, письмо на восьми страницах, о всяких глупостях пишет, о коровах и унитазах, а о важных вещах — ни словечка. Один сук, и то подозрительный.

— Ладно, не придирайся, лучше подумай о том, все ли мы предусмотрели. Ты у нас ответственный за техническую сторону поисков сокровищ.

— Вроде бы все. Пришлось проследить, чтобы уголь мать закупила в нужном количестве.

— Какой еще уголь? — удивилась сестра.

— Активированный, средство при желудочно-кишечных отравлениях. Уж я ей всю плешь проел, наконец поняла, что без него там всем нам гибель, и закупила.

— Достаточно?

— С полкило, не меньше.

Сев за письменный стол, Яночка подперла кулаками подбородок и с удовлетворением заявила:

— Ну что ж, во всяком случае мы делаем все от нас зависящее. Ох, скорей бы уж поехать! Там, на месте, и разберемся.

— Долго еще! — вздохнул брат. — Два месяца и десять дней.

С ангельским терпением переждал Хабр все паспортно-таможенные процедуры в аэропорту, спокойно сидя на полу рядом с новой плетенной из прутьев клеткой, которую, вероятно, воспринял как свой личный багаж. Только один раз покинул он свой пост, да и то по делу. Внимание пса привлек один из пассажиров, стоящий у стойки оформления багажа на самолет, отправляющийся во Франк-фурт-на-Майне. Подкравшись к этому человеку, пес внимательнейшим образом обнюхал его, после чего сделал стойку на него, как на дичь, и оглянулся на Яночку, видит ли.

Яночка отозвала собаку и сказала брату:

— Голову даю на отсечение, этот тип что-то незаконное провозит.

— Ясное дело! — не сомневался Павлик. — Наверняка наложил в штаны, хотя по нему и не видно. Скажем таможенникам?

— Не до того нам, — ответила сестра. — Мама зовет, ее багаж уже просмотрели.

Брат с сестрой и не заметили, что стоящий неподалеку служащий аэродрома слышал их разговор. Внимательно поглядев сначала на собаку, потом на подозрительного пассажира, он подошел к одному из таможенников, производящих досмотр ручной клади, и что-то шепнул ему. Подозрительного пассажира отвели в специальную комнату для личного досмотра.

Что же касается Яночкиных соображений относительно пса и его клетки, то они полностью подтвердились. По трапу самолета Хабр поднялся самостоятельно, солидно и с достоинством, а за ним надутый и оскорбленный в своих лучших чувствах Павлик втащил пустую плетеную клетку.

Самолет не был переполнен, ибо по причине сверхнормативного количества пассажиров авиакомпании ЛЁТ выделила вместо одного самолета два, так что в салоне места было много, большинство кресел пустовало. Еще до взлета пес тщательнейшим образом обнюхал салон самолета. Ознакомившись с новым для него помещением, он спокойно улегся под пустым креслом рядом с пани Кристиной и заснул.

Погода была чудесная. На безоблачном небе ярко светило солнце, и где-то далеко внизу медленно двигалась земля, на которой все можно было прекрасно рассмотреть. Через полтора часа вместо земли под крылом самолета блеснула голубая гладь Средиземного моря, а еще через два часа опять показалась суша.

Втиснувшись каким-то чудом в одно кресло, Яночка с Павликом не отрывались от иллюминатора. Прекрасный знаток географии, девочка без умолку сыпала названиями всех стран, горных цепей и даже городов, над которыми пролетал самолет. Павлик очень жалел, что они летят так высоко, все-таки не все удавалось рассмотреть, как бы хотелось. Пани Кристина очень радовалась тому, что они взяли с собой в путешествие мудрого и всезнающего Хабра. Вон как спокойно спит, значит, им никакая опасность не грозит, можно не тревожиться.

Наконец самолет вроде бы сбросил скорость и стал постепенно снижаться, а над дверью появилась надпись о ремнях и курении. Хабр проснулся. С большой неохотой оторвался Павлик от окна и занял свое кресло.

— Вижу землю! — крикнул он, изо всех сил вытягивая шею, чтобы выглянуть в окошечко. — Ой, как уже близко! А я толком ничего и не увижу!

— Буду тебе обо всем докладывать, — вызвалась сестра. — Вот, уже видно аэродром, бетонные полосы, на которые надо приземляться. А мы почему-то летим поперек!