— Он же покончил жизнь самоубийством. Не исключено, что именно чувство вины толкнуло его на этот шаг.

— Не исключено, — согласился с товарищем Мендес. — Или горе.

— А может, и то, и другое?

— Или ни то, ни другое.

* * *

Сан-Луис-Обиспо во многом был похож на Оук-Кнолл. В городе жили от тридцати пяти до сорока тысяч жителей, не считая студентов. Здесь располагался престижный университет Кол-Поули. Подобно Оук-Кноллу, город возник на месте испанской миссии Сан-Луис-Обиспо-де-Толоса, основанной в 1772 году. Так же, как и расположенный между двумя горными грядами Оук-Кнолл, этот город с востока обрамляли горы Санта-Лучия, а с запада тянулся хребет Моррос. Вокруг городка раскинулись виноградники и фермы. В центре города находился современный торговый центр с бутиками, ресторанами, кафе и художественными галереями.

В отличие от Оук-Кнолла, который заключил договор с управлением шерифа, Сан-Луис-Обиспо имел собственную полицию. Впрочем, поговаривали, что с ростом населения в городе все может измениться.

Управление полиции Сан-Луис-Обиспо занимало одноэтажное здание недалеко от сто первого шоссе, на пересечении улиц Санта-Роза и Уолнат. Здесь работало около сотни человек. Шестьдесят из них составляли приведенные к присяге офицеры полиции. Детективов было только восемь. Двое расследовали преступления, совершенные против собственности, трое — преступления, в которых пострадали люди, остальные занимались другими делами.

Мендес и Хикс направились прямо в приемную. Там их попросили немного подождать, пока нужный им человек не освободится.

Детектив Рон Нери, низкорослый мужчина средних лет, был одет в настолько помятую форму, что создавалось впечатление, будто совсем недавно он побывал в крупной переделке. В приемную он вошел, держа в руках распахнутую папку с бумагами. Длинные штанины брюк детектива касались пола.

— Тони Мендес, — представился приезжий, протягивая Нери руку. — А это мой напарник Билл Хикс.

Нери пожал протянутую руку, при этом чуть было не выпустив из своих рук папку.

— Рон Нери. Идите за мной.

Они прошли в комнату для допросов. Нери кивнул им на свободные стулья. Казалось, он настолько увлекся содержанием папки, что у него не было времени даже взглянуть в их сторону.

— Чем могу помочь?

— Мы хотим знать все о Роланде Балленкоа, — сказал Мендес. — Я оставлял для вас сообщение. Мы из Оук-Кнолла.

— А-а-а… да… — пробормотал Нери. — Я собирался вам перезвонить… Я вам звонил?

Мендес бросил на Хикса многозначительный взгляд, словно говоря ему: «Ты можешь в это поверить?» Нери напоминал ему ухудшенную версию детектива Коломбо.

— Вообще-то нет, — ответил Мендес. — Ладно, это неважно. Я бы в любом случае приехал к вам. Вы в последнее время видели Балленкоа?

— Балленкоа… — хмыкнул Нери. — Хотелось бы никогда о нем не слышать.

— С ним были проблемы? — поинтересовался Мендес, чувствуя, как слабый заряд электричества пронизывает все его тело, что случалось всякий раз, когда у него появлялось ощущение, что он вышел на след.

Нери закатил глаза.

— Проблема не в нем, а в той женщине.

— Вы имеете в виду миссис Лоутон?

— Я понимаю, почему она хочет голову этого парня, но при чем тут я? Не могу же я взмахом волшебной палочки заставить его совершить какое-нибудь преступление, за которое его посадят всерьез и надолго! Или я должен вытащить ее пропавшего ребенка у себя из одного места?

— Вижу, вы преисполнены сочувствия к ее горю, — съязвил Мендес.

— Послушайте, — возразил Нери, — я не злой человек. Я понимаю, что на их семью обрушилось огромное горе, но полиция Санта-Барбары не смогла установить связь Балленкоа с этим преступлением. Они могут думать все, что им заблагорассудится, но правда состоит в том, что у них ни хрена на него нет. У нас, кстати, тоже. Что, спрашивается, нам делать? Балленкоа никого не трогает. Никто на него не жалуется. Никто из девочек-подростков у нас не пропадал. А эта Лорен Лоутон каждую неделю донимала меня вопросами. Почему мы не делаем этого? Почему мы не можем того?

Вдруг лицо Нери напряглось. Видно было, что в его голове зародилась новая мысль.

— Последнее время она здесь не показывалась. Что с ней? Она, случаем, не умерла?

— Она переехала в Оук-Кнолл, — сказал Мендес.

Нери истерически расхохотался и шлепнул ладонью по столу.

— Блин! Сочувствую вам, ребята!

Мендес нахмурился. Не то чтобы он не видел, какой психованной может быть Лорен Лоутон, но, учитывая все обстоятельства, детектив понимал, что мать просто ищет свою пропавшую дочь. Она имеет право быть докучливой. Кажется, никто этого не понимает. Скорее всего, люди склонны терпеть материнское горе лишь некоторое время, а потом начинают думать, что ей следует отказаться от поисков и отступиться.

То же самое с Таннер и этим идиотом.

— Балленкоа до сих пор живет в Сан-Луисе? — несколько резковато спросил он у Нери.

Тот, даже не взглянув на него, буркнул:

— Да.

— Точно?

— Последний раз, когда мы к нему заезжали, он был на месте.

— А давно это было?

— Я, кажется, говорил, что последнее время миссис Лоутон нам не докучала.

— В вашем городе живет потенциальный похититель детей, а вы ничего не предпринимаете, если вам не звонит женщина из другого города. Так получается?

Мендес чувствовал, что начинает заводиться.

— Когда он только сюда переехал, мы очень часто к нему наведывались, — начал оправдываться Нери. — В конце концов он пригрозил, что подаст на нас в суд за немотивированное преследование. Балленкоа — свободный человек, и за два года, что он здесь, парень ничего не сделал, чтобы рискнуть изменить этот статус. Мы просто не можем донимать его без веских причин.

— Когда вы в последний раз его видели? — спросил Хикс.

Нери заерзал на стуле, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— Пару месяцев назад. У него было торговое место на ярмарке искусств «Поли Ройал». Он ведь фотограф… продавал там фотографии…

— Какие фотографии?

— Не знаю, — вздохнув, нетерпеливо произнес Нери. — Природа… дома… здание миссии… Дети на пони… Кому какое дело?

Мендес заскрипел зубами. Человек, подозреваемый в педофилии, фотографирует детей, сидящих на пони. И о чем только думает этот придурок Нери?

— Когда была ярмарка?

— В апреле, — ответил Нери. — У нас тут было что-то вроде бунта. Три дня дебоширили… Говорю вам на случай, если вы не смотрите новостей… Мы арестовали более ста человек… Пострадало около сотни. Пятнадцать из них — наши люди.