Замерев и позабыв о желто-красной кленовой «ладони», она слушает…

Вдруг замечаю в ее влажных глазах счастливые искорки. Ира отвечает на мой робкий поцелуй и шепчет слова любви…

Боже! Я на седьмом небе! Мое чувство взаимно!..

Отпуск пролетает мгновенно, — я даже не успеваю опомниться.

В обратный путь собираюсь с тяжелым сердцем.

Во-первых, мама очень переживает из-за моего пребывания в Афганистане. За минувший год она поседела и сильно сдала. В 13-ой Армии отлично знают о боевых потерях наших войск, знает о них и она.

Во-вторых, теперь в Ровно остается моя любовь. За день до отъезда я отважился и на другой экспромт, сказав себе: «Штурмовать, так до полной победы!» И предложил Ирине стать моей женой. Она согласилась. Свадьбу решили сыграть после окончания командировки…

В аэропорт приезжаем вчетвером: мама, отец, я и моя невеста. Погода испортилась и в точности соответствует нашему дурному настроению: моросит мелкий дождь, холодный осенний ветер норовит сорвать с головы фуражку.

Ира передает небольшую сумку с какими-то вещами для своих родителей в Кабул. И молчит, не в силах перебороть душащие слезы.

Наступает тягостная минута прощания. Я тяжело вздыхаю, по очереди обнимаю родителей. Подхожу к девушке.

Поцеловав ее, шепчу на ушко:

— Не грусти, Ирочка. Все будет хорошо. Вот вернусь и…

А при этом думается и другое: «Если вернусь…»

И, не оборачиваясь, стремительно иду к объявленному для посадки сектору.

Через сорок минут рейсовый гражданский самолет медленно отрывается от бетонной полосы и, набирая заданный эшелон, берет курс на юго-восток.

К концу дня планирую добраться до Ташкента. К утру с любым военным «транспортником» мне надлежит прибыть в Кабул. А доложить командиру эскадрильи о возвращении из профилактория я должен в течение следующих суток.

Пора отдавать команду расчетам!

Но Гаффар не тропится.

Он ждет. Ждет и наслаждается незабываемыми минутами. Как-никак, сейчас произойдет первое использование «Стингеров» против реального противника. Об этом тоже предупреждал американец.

По рассказам молодого инструктора, ПЗРК поступил на вооружение в Германию в 1981 году, а ровно через год — в 82-ю воздушно-десантную дивизию США. Вторгаясь на Гренаду в октябре 1983 года, американцы имели «Стингеры», но ни разу их не использовали — какая уж там авиация у жителей небольшого островного государства, почти не имеющего армии?!

И вот, наконец-то, настал момент истины. Момент, в котором буквально все зависит от него — от Гаффара.

Выходец из бедной семьи сузил темные глаза, наблюдая за вертолетами…

Нервы напряжены до предела, ладони судорожно сжаты в кулаки. А в памяти, словно кадры из документального фильма мелькают эпизоды короткой и полной лишений жизни: тяжелая учеба, изнурительная работа инженером гидроэлектростанции, жена и юные сыновья; внезапный налет боевых вертолетов на душманов, обосновавшихся в кишлаке. В кишлаке, который он вскоре покинул вместе с остатками небольшого отряда; участие в войне сначала рядовым бойцом, затем полевым командиром…

Да, ныне он командир группы боевых расчетов современного ПЗРК «Стингер». Три наводчика, уложив на плечи трубы пусковых устройств, ждут именно его команды.

И он готов отомстить русским за смерть своих близких…

Три стрелка ожидали команды Гаффара. Нажать на пусковые скобы они должны были друг за другом — с небольшим интервалом, предварительно выбрав каждый свою цель.

Прицеливание и выстрел сложности не представляли. Стрелок устраивал на плече пусковую установку, состоящую из «ложа» и тубуса с ракетой. Включал в работу электронную систему и производил прицеливание с помощью обычного открытого прицела.

Ракета ПЗРК «Стингер» оснащалась инфракрасной тепловой головкой самонаведения, способной поражать низколетящие реактивные самолеты, даже если они летят точно на стреляющего. Боевая часть ракеты весьма внушительна, а электроника наведения мало восприимчива к контрмерам. Единственная возможность избежать захвата «Стингером» твоего воздушного судна — либо находиться слишком высоко для поражающих возможностей ракеты, либо отстреливать противоракетные ловушки с умопомрачительной частотой.

В данном случае с восьми приближающихся вертолетов не было отстрелено ни одной тепловой ловушки — вероятно, никто из летчиков не подозревал о засаде, устроенной вблизи аэродрома.

Три стрелка в напряжении ожидали команды Гаффара.

Когда ведущий вертолет снизился до высоты двести метров, он крикнул:

— Пуск!

Одна за другой из пусковых установок под дружные выкрики моджахедов «Аллах Акбар» вылетели три ракеты. Две взмыли в небо, третья, не сработав, упала всего в нескольких метрах от расчета.

Две, настигнув свои цели, взорвались. Пораженные вертолеты, задымив, резко пошли к земле.

И тотчас между номерами огневых расчетов произошла дикая потасовка — каждый, спешно перезаряжая пусковые устройства, хотел выстрелить снова. Гаффару пришлось прикрикнуть на подчиненных. Подействовало мгновенно, ибо полевой командир крайне редко выказывал эмоции и повышал голос. Гораздо чаще он пребывал в невозмутимой задумчивости…

Еще две ракеты ушли в воздух. Одна угодила в борт уже падавшего на летное поле вертолета. Другая, увы, прошла мимо — в считанных метрах от вращавшегося винта успевшей произвести посадку «вертушки».

И все-таки победа! Пять выпущенных ракет — две пораженных цели. Моджахеды торжествовали.

Переполненный восторгом оператор бегал среди своих соплеменников и пытался снимать происходящее на камеру…

— Собрать тубусы! Разбить неразорвавшуюся ракету! — отдавал четкие команды Гаффар.

В обычном бою использованный после выстрела тубус просто выбрасывался. Но американский инструктор строго-настрого наказал собрать и возвратить все тубусы на базу.

Во-первых, по соображениям безопасности — до сего дня «Стингер» оставался чрезвычайно засекреченным ПЗРК. Во-вторых, эти пустые и ненужные трубки служили доказательством того, что отправленные на операции отряды действительно произвели выстрелы, а не продали или не спрятали где-нибудь ценное вооружение. И, наконец, в-третьих, без пустых тубусов заокеанские поставщики не соглашались восполнять боеприпасы.

Люди Гаффара послушно исполнили приказы: собрали тубусы и, разбив камнями отказавшую ракету, спрятали ее в приямок, хорошенько присыпав светлой почвой.

— Отходим. Живо отходим! — торопил моджахедов командир.