Удивительно, но при мысли о возможном замужестве своей мучительницы беситься начинал сам Рустем. Ему-то удавалось сдерживаться, внешне оставался спокойным, но внутри творилось такое!..

Нет уж, лучше Диярбакыр!

Потому сразу после возвращения султана попросился на разговор наедине.

Тот внимательно посмотрел и кивнул:

– Будь неподалеку, я освобожусь, и мы поговорим.

У султана не было дел, просто хотелось подумать и принять верное решение. Хуррем сказала, что их пора поженить. Наверное, она права, женщины всегда правы в таких вопросах, а Хуррем права всегда и во всем.

Михримах строптива, это уже стало привычным, но то, что она творит с Рустемом, выглядит уже неприлично. Словно паша ее личный враг. Может, так и есть, ведь Михримах не может надеяться стать женой визиря, наверняка поэтому и бесится.

Окликнул евнуха.

– Позови ко мне Рустема-пашу.

Паша вошел степенно. Сулейман почему-то подумал, сколько ему лет. Посчитал, получалось тридцать девять. Прекрасный возраст для мужчины.

– Рустем-паша, о чем ты хотел со мной поговорить?

– Повелитель, позвольте мне уехать в Диярбакыр.

Глаза султана сузились, взгляд стал почти жестким.

– Почему?

– Я здесь… кое-кого раздражаю.

Губы Сулеймана неожиданно тронула улыбка, а сам взгляд изменился, стал насмешливым.

– С женщиной не справился?

Глядя в глаза султану, Рустем понял, что тот обо всем давно догадался, все понимает, стало даже стыдно, но возразил:

– Это же не просто женщина…

– Рустем, когда женщина любит, нет никакой разницы, кто она – дочь султана или рабыня. Ты все время пытаешься пересилить в Михримах принцессу, а ты одолей женщину. Иногда произнести ласковое слово лучше, чем победить в споре. Когда справишься, придешь к Хуррем Султан просить руки принцессы. Я дам согласие. Только не тяни, Михримах может натворить что угодно…

Рустем просто задохнулся. Повелитель согласен на его брак с Михримах Султан?! И потому, как он говорил о Хуррем Султан, султанша-мать тоже?!

Оставалась одна проблема, зато главная – Михримах.

С этой строптивицей нельзя по-хорошему, она решит, что ты никто. И враждовать нельзя, ненависть султанши не легче. Паша вдруг вспомнил, как Михримах ревниво отстраняла от него Ханзаде, но едва ли это было из-за любви к нему. Принцесса считает пашу своей собственностью и не желает отдавать другой.

Повелитель посоветовал ласковое слово… Он забыл, что его дочь разговаривает только насмешливо?

Все решилось на следующий день и решилось нечаянно, без ласковых слов, скорее наоборот.

Заметив, что с Рустемом снова воркует Ханзаде, Михримах принялась вытворять на своей Юлдуз невесть что. Она горячила и горячила лошадь, понимала ее на дыбы, рискуя попросту слететь на землю. Сначала Рустем лишь косился, потом, когда кобыла вздыбилась особенно сильно, а сама Михримах даже побледнела от испуга, паша бросился к лошади, схватил под уздцы, опустил и буквально стащил принцессу на землю.

Хотелось отхлестать ее за глупый риск, за безумства, которые могли стоить жизни. Но когда поставил Михримах на землю, они оказались так близко друг к другу, к тому же скрытые от остальных крупом Юлдуз, что случилось нечто непонятное. Все злые слова куда-то исчезли, хотя досада душила все равно.

В ее глазах полыхал зеленый огонь, его горели, как два черных угля. Сколько прошло времени? Наверное, несколько мгновений, но ведь бывают мгновения длиной в долгие часы. Они смотрели и смотрели в глаза, и раздражение куда-то уходило… еще чуть и…

К ним уже бежали, мир очнулся, стали слышны возбужденные голоса…

И Рустем вдруг произнес то, чего никак не думал ей говорить:

– Когда ты станешь моей женой, запрещу тебе вообще садиться в седло!

– Что?!

Он отпустил плечи Михримах, развернулся и ушел, а потом уехал.

Нет, он не станет завоевывать эту фурию сладкими речами, никакие ласковые слова не заставят султанскую дочь согласиться выйти за него замуж. Ее можно обуздать, только как норовистую лошадку – схватив под уздцы и лишив возможности сопротивляться!

Рустем пошел в хаммам, потом тщательно побрился, оделся, достал сундучок с украшениями, которые давно собирал непонятно с какой целью, отобрал из него несколько подарков и отправился… к Хуррем Султан.

Сулейману, конечно, доложили о выходке дочери и о том, что Рустем-паша уехал даже не попрощавшись.

– Уехал из Стамбула?

– Нет, Повелитель, он… – Начальник стражи почему-то смутился. – Он в хаммаме.

– Угу. Позови-ка ко мне Михримах Султан. И еще скажешь, куда после хаммама отправится Рустем-паша.

Михримах досадовала сама на себя. Совершила глупость, отец зовет, значит, намерен запретить ездить верхом. И Рустем разозлился не на шутку. Но что он сказал? «Когда ты станешь моей женой…»? Михримах гнала от себя воспоминание об этом бешеном взгляде и этих словах. Вот еще – она станет женой какого-то Рустема!

Твердо решив сказать отцу, что его визирь попросту зарвался, потому она и взбесилась, Михримах все равно шла, виновато опустив голову.

Что бы она ни сказала, сначала будет выговор Повелителя, а это страшней всего.

Из-за двери «Гель!», это команда входить…

Через порог шагнула на трясущихся ногах, готовая просить у отца прощение.

– Садись, Михримах, нам нужно поговорить.

– Да, Повелитель…

Некоторое время Сулейман внимательно смотрел на дочь. Как же она похожа на Хуррем! Те же глаза, губы, та же фигура… Только вот характер иной. И в кого принцесса такая строптивая? Словно главное в жизни – сделать все назло. Когда не удается кому-то, делает себе.

Молчит – значит чувствует свою вину…

Его начальник стражи Малик уже донес, что Рустем-паша отправился к Хуррем Султан. Значит, пора говорить и с султанской дочерью.

– Михримах, – вздохнул султан, – я вижу, тебе неприятно присутствие Рустема-паши. Я избавлю тебя от этого. Завтра же паша вернется в санджак подальше от Стамбула. Жаль, конечно, он мне нужен здесь, я даже в будущем хотел сделать Рустема-пашу Великим визирем, но спокойствие любимой дочери дороже. Пожертвую Рустемом…

Михримах ахнула, но тут же осеклась, потупила глаза, пожала плечами.

– Нет, отец, зачем же! Если Рустем-паша столь ценен, пусть будет рядом с вами! Я не против…

– Ни к чему досаждать собственной дочери. Рустем-паша ценен, но твое спокойствие ценней. Пусть он приносит пользу далеко от Стамбула. Женю его на Ханзаде Султан и отправлю обратно в Диярбакыр…

– Ханзаде?!