обернулся, но уже никого рядом не было. Сотрудник Гильдии выполнил поручение и сразу же исчез, не дав возможности взглянуть ни то что на его лицо, но даже на маску.

Аристократ грустно посмотрел на чемоданчик, после чего взял его и покинул Око Миоса. Даже собственная смерть не смогла помешать Ярнасу сдержать данное слово, крепче которого в этом мире вряд ли что оставалось.

По дороге Ланс ещё зашёл в кондитерскую, где расплатился странной монетой. Продавец сначала удивился, но потом пересчитал выданную клиентом сумму по стандарту Этия. В этом ему помогали незамысловатые инструменты, позволяющие убедиться в составе металла. Хотя можно было и без этого обойтись, на чеканке всё написано, чистое золото и его проба. Ну и то, что это точно золото, сомнений не было. У всех продавцов глаз на это намётан.

Вскоре показался аккуратный особняк, принадлежавший роду Арн’Адридов. Рабы встречали гостя ещё снаружи, внутри аккуратно приняли фрак, услужливые руки потянулись и к пакетам.

— Не нужно, я сам, — произнёс Ланс и направился в личные покои хозяйки.

Меглисия сидела за небольшим столиком и до сих пор с задумчивым видом смотрела на игральную доску. Всё также на тёмной эльфийке находилась и местами просвечивающая сорочка.

— Всё хорошо?

Как и следовало ожидать, пассия сразу же заметила изменившийся эмоциональный фон своего аристократа. Она обладала хорошо развитым состраданием и могла в эмпатию. И это делает Меглисию не только хорошим собеседником, но и довольно опасным конкурентом, способным легко затуманить взор красивым словцом и по большей части искренними чувствами.

— Да, пойдёт… — отмахнувшись ответил Ланс и сел за столик напротив: сразу же и полегче чуть стало, будто за этим столиком вдруг тяжесть прошлого резко спала.

Переданный чемоданчик расположился с краю стула. Открывать его аристократ не собирался, ведь и так прекрасно знал о содержимом. А вот пакетик со сладостями отправился на стол, где уже стоял и чайник.

— М-м-м, с кунжутом… — протянула Меглисия, но не позволила себе отвести взгляда от игральной доски.

— Ага, тебе же такие нравятся, — ответил Ланс, которому об этом никто не говорил, но зато он сам умел подмечать самые мелкие детали: на всех публичных встречах тёмная эльфийка всегда выбирала сладости с кунжутом.

Аристократ тем временем достал свои рунные тубусы и перьевую ручку, после чего принялся вновь трудится с письмами. Сегодня стопочка бумаг не такая уж и большая, но там находился один очень и очень важный ответ.

Через долгих пять минут, к которым нужно прибавить ещё и дополнительное время за время отсутствие Ланса, Меглисия наконец-то передвинула свою фигуру. Вообще, на ход отводилось вполне конкретное время плюс запасные минуты: всё же партии в тертатон могут занимать и года, с учётом количества полей и фигур. Но всё по факту упирается в оговорённый формат и отведённое для размышлений время.

Время своего отсутствия аристократ в счёт не брал. Всё же тёмной эльфийке было довольно тяжело. Она всегда проигрывает, но дело совершенно точно не в уровне интеллекта. Просто опыт игры у Меглисии несоизмеримо меньше, а в тертатоне существует тысячи только стандартных стратегий по первым пятнадцати ходам. И эти дебюты очевидно нужно просто выучить наизусть, как и ситуации, в которых они применяются. Можно, конечно, изобретать велосипед с нуля, но тогда игра очевидно затянется.

Так что тертатон пусть и развивает логику, но объективным показателем уровня интеллекта или той же логики не является, потому что многое особенно на первых парах сводится к банальной зубрёжке. Это просто полезное и популярное в Эдеме хобби, в которое играют все. Хотя среди простых смертных преобладают «укороченные» версии тертатона, которые уже очень сильно напоминают шахматы. Поле там тоже восемь на восемь, фигур столько же, но вот правила всё ещё отличаются. Там партии длятся в среднем куда меньше даже в контексте классических форматов. Хотя с учётом наличия блиц версий большинство предпочитает играть именно в полную версию тертатона.

— А кому ты там пишешь? — поинтересовалась Меглисия, перевернув песочные часы оппонента.

Попутно тёмная эльфийка также потянула свои аккуратные ручки к чашечке чая и кунжутному пирожному. Ланс же всё ещё продолжал писать ответ. Ему не требовалось смотреть на доску, чтобы продолжать думать над своим следующим ходом. Расположение всех фигур существуют в разуме. Конечно, удобнее пользоваться своими глазами, чтобы сэкономить потенциал своего мозга, но не на деньги же играем, да и сама Меглисия хороший игрок, но не профессионал. К тому же не нужно забывать про обновление нейронов и поддержании своих «мыслительных мышц» в тонусе, чему способствует развитие многопоточного мышления.

— Пишу в Сарос, — честно ответил арситократ и слегка улыбнулся: кажется ему пытаются заговорить зубы. — В одну очень уютную таверну.

— О-о-о, вы же приехали в Орта Миос как раз из земель зверолюдов. Так вы действительно ночевали там в таверне?

— Да, всё верно.

— В самой обычной таверне? В дешевой комнате? С клопами?

— Ну, клопов не было. Хозяин пристально следил за чистотой. В остальном верно. Даже водопровода не имелось, поэтому приходилось мыться в бадье. Хотя тогда я ограничивалась иными способами очистки.

— Как грустно…

— Лишних денег не имелось. Потом уже Огненная Бестия начала приносить доход, и я позволил себе небольшую квартирку.

— И где находится эта таверна?

— Близ внешних стен.

— Внешних стен? — Меглисия чуть было не подавилась чаем. — Эм, речь идёт про нищенские кварталы?

— Ага.

— Но можно же было выбрать любую другую таверну в месте получше. Вряд ли цена в десяток медяков может быть проблемой.

— Порой действительно может. Хотя дело в другом. Таверна действительно особенная.

— Охотно верю, раз вы до сих пор переписываетесь с её владельцем, в то время как половину нашей трибуны одарили сдержанно холодным взглядом скрытого презрения.

— Ну что вы сразу о презрении… — усмехнулся Ланс, тоже потягиваясь свободной рукой к своей чашке чая.

— И что в этой таверне особенного?

— Никакие слова вам этого не объяснят. Но это действительно волшебное место, таких в Орта Миос нет. Можете как-нибудь туда зайти, если будете в Саросе. Таверна называется «Золотой окунь». Хозяин, кстати, тоже любит играть в тертатон.

— Думаете я его выиграю?

— На данный момент шансы у вас более чем высокие, — ответил Ланс, ставя последнюю закорючку и откладывая свиток: там помимо обычной светской беседы тёмная эльфийка успела заметить и таблицу с записанными ходами. — Однако господин Вульф очень много тренируется и делает серьёзные успехи. Так что в будущем ситуация может сильно измениться не в вашу пользу.

— Понятно… — ответила Меглисия и затаила дыхание.

Ланс занёс руку над доской, потратил ровно пять секунд на проверку правильности выбранного решения. После чего снёс фигурой Гильдии собственную фигуру алетиса.

— Вы чего! — сразу же воскликнула эльфийка.

— Что-то не так?

— Но… но… Эх, ладно…

Тертатон очень сильно отличался от шахмат. Не только размером доски, видами и количеством фигур, но и правилами, и стратегиями. Так, например в шахматах важна пешечная структура. В тертатоне же это тоже играет свою роль, но куда большую. В частности, некоторые фигуры могут развиваться, преодолевая расстояние до противника.

Это касается не только рабов, но и остальных. Также большую роль играет синергия, если фигура раба находится без влияния фигур граждан, то раб может стать бесконтролен, а потом даже перейти на сторону соперника.

Однако если соблюсти некоторые условия, сводимые к создаванию связки иных фигур, то раб может стать кателием. Фигура станет обладать большей ценностью и возможностями. Кроме того, и другие фигуры могут развиться. Потенциал раба тоже огромен, но редко раскрывается хотя бы то кателия. Кроме того, необходимо выстраивать структуру из тех же граждан, ведь существуют ограничения по количеству тех или иных фигур. Алетисов не может быть меньше, чем лариосов и кателиев. Также развиться до фигуры Гильдии и духовенства невозможно. Эти фигуры при потере уже не возвращаются никак и ни при каких условиях, что зачастую становится поражением. В общем нюансов много.

Но больше всего поражает правило, позволяющее съедать свои собственные фигуры. Этот приём используется крайне редко, ведь игрок тратит свой ход, после чего ещё сам съедает фигуру. Однако порой собственные фигуры больше мешают, чем помогают. В шахматах с этим ничего не сделаешь, такова плата за собственную недальновидность.