Чем вызван страх, заморозивший ее сердце и явственно читаемый в ее небесно-голубых глазах?

Глядя на влажные рукава, облепившие ее руки, Колин тихо прошептал:

– Снимите поскорее это платье.

Эх, чего бы он сейчас не отдал за то, чтобы увидеть ее обнаженной!

– Да, я переоденусь и принесу мешочек с чаем, – с этими словами она скрылась за дверью спальни.

Ему стоило больших усилий не устремиться за ней следом, но все же Колин решил не торопить события. Он опустился на кушетку и в который уже раз задумался, не была ли его страсть следствием поручения Уолчестера. Пожалуй, нет, он сам стремился к Анабелле не только телом, но и душой. Колин не знал, чем больше она его притягивала – редкой красотой или умом и умением неожиданно переходить от одной роли к другой, подобно легко меняющему направление весеннему ветерку.

Он, конечно, выведает то, что развеет тревоги Уолчестера, и все же, черт побери, он и сам желал бы узнать о ней многое!.. Ему не терпелось понять, какая она на самом деле… кто она? Ясно одно – она не та, за кого себя выдает. А может быть, она шпионит на голландцев… или французов? Карл II нажил Англии столько врагов, что она может работать на кого угодно. Впрочем, ее тайны могут оказаться более обыденными. Ее тайны – да, но саму Анабеллу никак нельзя счесть обыкновенной. Сто тысяч чертей! Разве существует в мире настолько желанная женщина?

Вскоре Анабелла вернулась в ярко-голубом платье с глубоким вырезом, аккуратно прикрытым скромным шарфиком. Колин едва не застонал – неужели она не понимает, что делает? Нет, конечно, понимает. Тогда зачем она так ведет себя с ним?

Анабелла, не обращая внимания на его страдания, склонилась к камину, подвесила над огнем чайник и радостно объявила:

– Чай скоро будет готов.

Колин, положив ногу на ногу, принялся снимать перепачканные сапоги.

– Что ж, будем пить чай. По крайней мере у нас будет возможность поговорить.

Она недоуменно посмотрела на его сапоги и согласилась:

– Да, да, давайте поговорим.

– Почему бы вам для начала не рассказать мне, откуда вы родом? – поинтересовался Колин как можно более небрежным тоном.

Этот простой вопрос явно встревожил ее.

– Откуда я? – Анабелла нервозно поправила волосы. – Ну… в общем… из сельской местности. Я родилась и выросла в деревне.

Колин с громким стуком сбросил сапог на пол. Анабелла вздрогнула.

– Ваш ответ не назовешь исчерпывающим, – недовольно заметил Колин. – Скажите хотя бы, в каком графстве вы жили? Вы из Йоркшира? Или из Ланкашира? – он сделал паузу и, не получив ответа, продолжил: – Может, вы росли вовсе не в Англии, а, скажем, в Ирландии?

– Ну что вы! Я, как и вы, уроженка Англии.

Колин посмотрел на нее холодным недоверчивым взглядом – он научился этому приему в свою бытность во Франции. Он был тогда совсем юным и, чтобы не умереть от голода, собирал пикантные сведения про важных особ и успешно торговал ими. Встретив подобный взгляд, собеседник начинал нервничать и готов был рассказать все, что знает, лишь бы на него так не смотрели.

Анабелла не оказалась исключением.

– В Нортгемптоншире, – ответила она и гордо вздернула подбородок, словно говоря: «и не вздумайте сомневаться». – Я выросла в Нортгемптоншире, в маленькой деревушке, о которой вы, наверное, никогда не слышали.

– Сомневаюсь, я объездил всю Англию вдоль и поперек. Уверен, что бывал и в ваших рощах, возможно, даже неоднократно.

Анабелла вдруг сердито прищурилась:

– Какая разница, откуда я родом? Вам-то до этого какое дело?

«Так, так, – подумал Колин, – а ведь мне говорили, что Серебряный Лебедь никогда не сердится по пустякам».

Не желая ее настораживать, он не стал задавать новых вопросов и предпочел изобразить равнодушие к теме беседы. Ладно, он еще успеет все разузнать прежде, чем она догадается, что имеет дело с достаточно опытным шпионом. Снимая второй сапог, Колин небрежно ответил:

– Действительно, это не мое дело. Поверьте, я понимаю ваше нежелание обсуждать свое происхождение. При вашей профессии приходится беспокоиться о том, чтобы она не стала известна вашей семье. Если бы ваши родители узнали, что вы играете на сцене, они, без сомнения, увезли бы вас в родной городок и быстренько выдали бы замуж.

Анабелла повернулась и отошла к камину, но Колин успел заметить тень страдания, мелькнувшую на ее лице. Она аккуратно сняла чайник с крючка над огнем, налила кипяток в заварной чайничек и насыпала туда чай из мешочка, который, вернувшись из спальни, не выпускала из рук.

Возвратившись на место, Анабелла сухо ответила, глядя в сторону:

– Мои родители умерли. Сами понимаете, они не могут интересоваться тем, что со мной происходит.

– Прошу прощения, я не знал, – виновато склонил голову Колин.

Оба замолчали. Когда она вновь взглянула в его сторону, в ее глазах стояли слезы.

– Это не имеет значения. Я, в отличие от многих сирот, могу сама о себе позаботиться.

Он вспомнил о бродяжках, встретивших их у театра, о ее добром к ним отношении. Их взгляды встретились; дыхание Анабеллы участилось, и Колину показалось, будто она предчувствует то, что должно вот-вот произойти. Он смотрел на ее вздымающуюся грудь, на упрямо сжатые, словно защищающиеся от него губы и думал:

«Разве такая женщина может оказаться шпионкой? Нет, это невозможно».

Но следующие ее слова заставили его усомниться в правильности этого заключения.

– Оставшись сиротой, я захотела разыскать кого-нибудь из своих родственников. Будьте добры, расскажите мне о каком-нибудь из Мейнардов, что живут в Лондоне. Если вы кого-нибудь из них знаете.

Деланно небрежной походкой Анабелла подошла к шкафчику и достала с полки две дешевых чашки.

Колин не сразу сообразил, что ответить. Перебрав в памяти всех ближних и дальних родственников Уолчестера вместе с однофамильцами, он сложил руки на груди и протянул:

– Что же… попробую припомнить. Есть Джон Мейнард, он юрист, имеет рыцарское звание.

Анабелла чуть не уронила блюдце:

– Рыцарское звание?

«Кажется, это для нее важно», – отметил про себя Колин и продолжил:

– Да, правда, он получил его совсем недавно, когда стал королевским сержантом. Еще год назад к нему обращались не «сэр», а просто «мистер».

Она разочарованно пожала плечами.

– Есть еще его сестра Летиция. Злобная ведьма, обожающая перемывать косточки знакомым и незнакомым дамам. Выйдя замуж за дворянина, стала считать себя особой выдающегося ума. Никогда не мог понять, как одно может быть связано с другим.