Шли мгновения. Неожиданно из темноты раздался звук двух сильных ударов, сопровождаемых сдавленным вскриком. Потом послышались какой-то шорох, шуршание, и в беседку вернулся Валерий, который чуть слышно сообщил:

– Нас подслушивал тот хмырь из группы сменщиков. Как его? Бордошин, по-моему?

– Да, Бордошин, – подтвердил Борис. – Ты его «выключил»?

– Отправил в кому. Подслушивал, тварь, профессионально, надо сказать. Да и по «рукопашке» у него подготовка не хилая. Сто пудов – натовская. Но ничего, угомонил всего за пару секунд. Как минимум неделя в коме с полной потерей памяти ему обеспечена.

– Молодец! – оценил Гаврилин. – За бдительность и грамотные действия объявляю благодарность.

– Служу Отечеству! – на одном дыхании откликнулся Валерий. – Дед, я его оттащил в заросли, чтобы до утра никто не нашел.

– Зря… – не согласился с ним Борис. – Это может вызвать ненужные подозрения. Сейчас мы его положим на дорожке, как если бы он упал навзничь и ударился головой о камни. Это будет правдоподобнее.

Сжато обговорив планы на завтра – по общему мнению, если никакой реакции от похитителей на «дезу» не последует, нужно будет начать ночную слежку за теми, кто мог быть сторонниками исламистов, – спецназовцы быстренько перенесли недвижимого, как куклу, Бордошина поближе к крыльцу общежития и положили его на камни. После этого поодиночке вернулись в свою комнату.

Полчаса спустя в их дверь раздался негромкий стук. Это был Константин, бригадир сменщиков. Выглядел он раздосадованным и даже несколько растерянным.

– Мужики, а вы этого нашего прибабахнутого не видели? Ну, Генку Бордошина? Пошел покурить и как в воду канул… – хмуро поинтересовался бригадир.

– А по девкам он не мог уйти? – не моргнув глазом, с легкой зевотцой спросил Долгунов. – Вчера-то он вроде бегал.

– Вчера бегал, да! – мотнул головой Костя. – А сегодня-то кто пойдет?! После этого случая с Прыльчиком сегодня ни один раздолбай нос на улицу не высовывает. Вся общага гудит как улей – СПИДом всех пугнуло здорово. Завтра, я думаю, все бабники побегут сдавать анализы. Мы с вами тут всего третий день, а иные-то отбарабанили месяца по два, по три! У них сколько могло быть контактов с проститутками? Да и с комбинатовскими многие шустрили. Тут, я думаю, скоро вылезут такие показатели, что – мама не горюй! Ну, где же его искать-то, этого остолопа?..

– Знаешь, Костя, когда мы не так давно сидели в беседке, по-моему, он там по дорожке расхаживал. Типа, считал звезды, – с задумчивым видом произнес Мурашук. – Мы уже ушли, а он все там «круги нарезал»…

В этот момент в коридоре за спиной Константина раздался звук шагов, и голос Вадима сообщил:

– Костя, нашли! Видать, в темноте споткнулся и затылком припечатался к булыжнику. «Скорую» уже вызвали…

– А он как там, живой? – выглянув в коридор, спросил Гаврилин.

– Да живой, хотя и в полной отключке… – пригладив на голове свои рыжие завитушки, пренебрежительно махнул рукой Вадим. – Знаешь, Виталь, это с приличным человеком могло случиться что-то серьезное, а такое чмо еще и нас с тобой переживет…

Утром перед отправкой на остановке только и разговоров было что о возможной эпидемии СПИДа и несчастном случае, приключившемся с Геннадием Бордошиным. Слушая суждения и соотечественников, и иностранцев, Борис размышлял о том, каким образом их могут попытаться похитить (если только это случится!). Например, если его подозрения верны и некоторые комбинатовские «шишки» работают на американцев, то их могут послать, предположим, на некие склады якобы за какими-нибудь комплектующими, а в дороге автобус остановит дорожная полиция, в салон ворвутся вооруженные исламисты и отконвоируют их на свою тайную базу.

Да, резоны в этом есть. Скорее всего, их или свяжут, или закуют в наручники. Но тогда надо будет заранее предусмотреть средства для того, чтобы освободиться от оков. Какие? Для наручников – отмычки, для скотча или веревок – нож… Стоп! Им могут чем-то закрыть глаза и залепить рот. Да-а-а… Это очень даже вероятно. И если такое произойдет, то освободиться будет очень сложно. Но тогда надо сработать сразу же, как только их остановят. В салон врываются бандиты, спецназовцы их тут же нейтрализуют… Опять неувязка! Если и в самом деле в задержании будут замешаны местные полицейские, то как быть с ними? Вырубить или «утилизировать» очередью? А почему бы нет? Вполне возможно, придется и ликвидировать. На войне – как на войне. Это – жестокие мужские «игры», где все по-настоящему. И автоматы настоящие, и пули настоящие, и смерть настоящая. И если местные «оборотни в погонах» надумали поторговать своей должностью, чтобы срубить иудиных сребреников, то они должны заранее знать, что на скользкой дорожке измены их могут убить. Например, свои – как предателей, те, кто их купил, – как ненужных свидетелей (тем более что предателей в равной степени презирают и свои, и чужие). А могут убить и люди – причем абсолютно закономерно! – чьими жизнями они надумали торговать. Судьба предателей-корыстолюбцев незавидна уже тем, что редко кто из них доживает до седых волос. Да и смерть их чаще всего бывает не самой легкой.

Гаврилин вспомнил жутковатый случай, происшедший с одним агентом наших спецслужб. Во время одной из загранкомандировок тот сам, добровольно, связался с посольством США и предложил свои услуги. А в качестве «вступительного взноса» назвал имена двух наших нелегалов, работавших в портовых городах Германии и Франции. Эти люди прожили на Западе уже немало лет, добывая для нашей разведки, по сути, бесценную информацию. Их немедленно схватили агенты ЦРУ и увезли в одну из тайных тюрем, находящуюся в Прибалтике, где подвергли жесточайшим пыткам. Один из разведчиков через несколько дней умер от сердечного приступа, не выдержав адских мучений. Другой лишился рассудка, и его попросту выбросили на улицу. Нашли его чисто случайно в приюте для бездомных.

Само собой разумеется, даже останься он в здравом рассудке, сказать, кто его предал, он не смог бы. Но тем не менее его коллеги без особого труда вычислили предателя. Под каким-то благовидным предлогом его вызвали в Москву, где он был прямо в аэропорту задержан и отправлен в следственный изолятор. Затем состоялся суд. Предатель умолял не приговаривать его к смерти, соглашаясь на любой срок, вплоть до пожизненного. И суд внял его мольбам, присудив ему многолетнюю отсидку в тюрьме. Но друзья преданных им разведчиков с этим приговором не согласились, и менее чем через год предатель умер в своей камере. Тюремный врач зафиксировал факт смерти, и умершего похоронили. Никто даже не догадался, что предатель не умер – он был усыплен тетродоксином, который кто-то добавил в пищу, чтобы потом очнулся, но уже в гробу…

В этот момент запиликал телефон спутниковой связи, и Борис услышал голос Красницкого. Достаточно сжато полковник сообщил, что найти информацию о Бордошине его помощникам удалось, но с очень большим трудом. Прежде всего обнаружилось, что он вовсе не Бордошин, а некий Афанасий Сныгаль, уроженец Черновцов. У себя на родине еще в две тысячи восьмом Сныгаль был завербован американскими спецслужбами. Проходил обучение в одном из лагерей ЦРУ на территории Польши, где готовили будущих боевиков-террористов к киевскому евромайдану.