– Совершенно справедливо, – улыбнулся в ответ Джо. – Так вот, поговаривают о некоем марсельском бизнесмене, который имеет какое-то отношение к делу. И, поскольку у нас множество друзей в Марселе, нам хотелось бы знать, кто это может быть. – Джо развел руками и пожал плечами. – На случай, если мы сможем помочь.

– Разумеется, мне понятен ваш интерес. Однако сведения подобного рода – такие деликатные, такие секретные – никогда не достаются легко. Вполне естественно, что об этом никогда не говорят просто так.

– Конечно. Но мы были бы счастливы…

Зонза вскинул испещренную старческими пятнами руку:

– У нас будет достаточно времени договориться об оплате, если нужная информация просочится. Дайте мне подумать. Если я что-нибудь услышу, я оставлю у вас в баре записку.

– Вы знаете адрес? – спросил Джо.

Зонза улыбнулся, продемонстрировав ряд золотых зубов:

– В Кальви я знаю все.

Когда братьев Фигателли проводили к выходу, Зонза налил себе стаканчик myrte и обдумал сложившуюся ситуацию. Неделей раньше его попросили рассмотреть заманчивое предложение от Обломовых. Теперь же оказалось, что к делу каким-то образом причастны Фигателли, и, будучи корсиканцем, Зонза, конечно, предпочел бы иметь дело с корсиканцами. Разумеется, это означает, что предложенная ими сумма должна соответствовать предложению русских. Однако, сказал он себе, с решением спешить не стоит. На самом деле запросто можно тянуть с ответом, водя за нос обе стороны, чтобы получить денежки и от тех и от других. Любопытно. Он налил себе еще стаканчик myrte, прибавил звук телевизора и устроился поудобнее, чтобы посмотреть повтор очередного эпизода «Далласа».

Фигателли, сидя за кофе в задней комнате собственного бара, делились впечатлениями от визита.

– Н-да, – сказал Фло, – интересно, это я становлюсь по-стариковски подозрительным или он знает больше, чем хочет сказать?

– Должно быть, он знает об этом все. Если даже Морис, протрезвев на минуту, успел уловить слух, то уж Зонза с его агентурой слышал наверняка. Сколько у него человек болтается на улицах, держа ушки на макушке? Дюжина? Пятьдесят? Он не может не знать.

Братья несколько минут посидели молча, пытаясь придумать, как убедить Зонза поделиться с ними своей информацией. Однако пришлось признать, что он не из тех людей, которые легко сдаются под нажимом. Ни о каких угрозах и речи быть не может. Деньги помогли бы, но сколько потребуется?

– Если б нам только узнать, кто эти русские, то и способ нашелся бы, – помечтал Джо. Он достал телефон. – Давай-ка вызвоним Мориса. Может, он вспомнит, от кого у него информация.

Морис, по своему обыкновению, вошел украдкой, как будто в любой момент ожидал нападения. Маленький, чернявый, с короткой нечесаной бородкой, он гордился своей неброской внешностью. «В толпе затеряться легко, – любил повторять он, – а ты попробуй исчезнуть в пустой комнате». И это была правда. Подобно хамелеону, он обладал способностью сливаться с любым окружением. Замечательное качество для шпиона.

Морис принял предложенный стаканчик корсиканского виски и выжидающе уставился на братьев Фигателли, поскольку мысль о возможной работе никогда не покидала его.

– Помнишь те слухи, что до тебя дошли? – начал Джо. – О паре русских.

Морис вскинул руки, сдаваясь:

– Не торопите меня. Слухи до меня дошли, но о подобных делах не трубят в вечерних новостях. Узнать имя жертвы? На это требуется время.

– Может быть, дело упростится, если мы узнаем имена этих русских.

– О. – Морис поскреб бородку. – А ты прав. Из одного вытекает другое. Так вы хотите, чтобы я…

– Обещанная тебе премия растет с каждой минутой, – усмехнулся Фло.

Морис допил виски и встал:

– Всегда рад встрече с вами, господа. Я еще вернусь.

Первое интервью с Вронским, которое Филипп приправил раболепной лестью, обычно приберегаемой им для опасных политиков, прошло прекрасно. К моменту его завершения Вронский чувствовал себя вольготно, спокойно, потому Филипп надеялся, что тот нечаянно выдаст какой-нибудь секрет. Для следующей встречи Вронский даже согласился покинуть плавучую утробу «Королевы Каспия» и встретиться с Филиппом за ланчем в «Пероне», настояв лишь на отдельном столике на одного для Никки, своего телохранителя, который всегда был рядом.

За ланчем Вронский, предвкушая удачное интервью, заговорил первым. До сих пор ему не доводилось бывать в «Пероне», и его привел в восторг роскошный вид на море и заодно на «Королеву Каспия», стоявшую на якоре в пяти сотнях ярдов от берега.

– Видите? – кивнул он на яхту. – Она следует за мной, словно верный пес.

Филипп улыбнулся и налил вина.

– Я тут подумал, – начал он, – у вас такая удивительная жизнь, объехали весь мир, заработали миллионы – прошу прощения, миллиарды, – будет просто обидно, если придется ужать все ваши достижения до размеров одной статьи. Такому человеку требуется особый подход.

Брови Вронского удивленно поползли вверх.

– У вас есть идея?

– Есть. Хочу предложить вам написать вашу биографию.

Филипп ожидал реакции: приступа ложной скромности, возможно, или легкого прилива гордости, однако Вронский ничего не ответил, прокручивая идею в голове. Как и многих богатых и успешных людей, его частенько посещало мучительное чувство, что того, чего он достиг, как-то недостаточно. Чего-то не хватает: признания, славы, известности. Если же достижения будут записаны, это станет безоговорочным доказательством для всех, что он, Олег Вронский, исключительная личность. И льстивая биография – один из способов добиться этого. Ничего удивительного, что Вронский немедленно признал идею привлекательной.

– Я провел небольшое исследование, – сказал Филипп, – у нас есть отличные составляющие истории богача: скромное начало, рискованные приключения в Африке и Бразилии, невероятный успех, – людям такое нравится. – Он покачал головой. – Простите. Я знаю, мы встретились для того, чтобы работать над интервью. Но меня по-настоящему захватила идея биографии. Может, вы подумаете?

Посеяв семена, Филипп снова сосредоточился на своих заметках, и пошли вопросы. Они начали с вполне безобидного. Нравится ли Вронскому во Франции? Куда он направится после Марселя? Играет ли он в гольф? Где он останавливается, когда бывает в Лондоне и Париже? Бывает ли он на Ривьере?

Из всего этого логически вытекал следующий вопрос Филиппа:

– Я слышал, что на юге Франции русские селятся дюжинами. Среди них есть ваши знакомые?

– Есть несколько человек, – подтвердил Вронский, – но не здесь, здесь для них слишком тихо, вечеринок маловато. Они предпочитают Ривьеру. Например, мыс Антиб. Я был там недавно – все больше смахивает на пригород Москвы.

Пока продолжался ланч и лилось вино, Вронский признался, что с соотечественниками встречается нечасто: «Все они по большей части деревенщины, деревенщины, которым здорово повезло, шумные, вульгарные, некультурные». Однако Филипп, почувствовав в этом заявлении некоторую поспешность, не поверил до конца. Он мысленно сделал заметку присмотреться к русской колонии на побережье.