У меня явно не хватало опыта, чтобы сказать, из чего нас подбили. Возможно, из противотанкового ружья одновременно попали в командирскую башенку-рубку и подвеску катков. Мое самочувствие заметно ухудшилось, когда мы увидели, что унтерштурмфюрер Вендорф был весь залит кровью. Очевидно, он был тяжело ранен. Слава богу, оказалось, что ему осколками от разбитого смотрового прибора порезало лицо, но он не был серьезно ранен. Я полагал, что надо покинуть машину, и стал открывать аварийный люк в башне. Когда стало ясно, что Вендорф не ранен, а лишь поцарапан, а техника была повреждена незначительно, мы никак не могли закрыть люк изнутри.

В этот момент возник разговор между Вендорфом и командиром саперной роты. Я хорошо его помню, так как «глупая задница», которой был я, не имел достаточно сил, чтобы закрыть люк. Мое самочувствие и вовсе ухудшилось донельзя, когда люк свалился прямо на руку командиру саперов. Мы оставались недвижимыми на главном оборонительном рубеже. Около нас остановился танк оберштурмфюрера Шютце. Снаряд, выпущенный из противотанковой пушки, попал как раз в смотровое отверстие близ заряжающего. Заряжающий этого экипажа панцершютце Клаус Бюрвених, молодой белобрысый парень, был тяжело ранен.

Оберштурмфюрер СС Шютц у украинской хаты

Теперь я получил приказ перебраться с танка оберштурмфюрера Шютце. Это вконец меня расстроило, так как он был приятелем командира роты, а его наводчик унтершарфюрер Вернер Венд был очень опытным артиллеристом. Но у меня фактически не было времени на раздумье, поскольку танковый клин, возглавляемый гауптштурмфюрером Клингом, продолжал свое наступление. Мы атаковали высоту за противотанковым рвом и почти в мгновение ока израсходовали весь боезапас. Я помню, что с утра до дня мы останавливались три раза, чтобы пополнить боеприпасы. Теперь очень легко посчитать, сколько заряжающие перенесли снарядов и сколько кишок эти снаряды выпустили наружу. Странное чувство в животе меня оставило, но я был физически изможден бесконечным заряжанием 88-миллиметровых снарядов и жуткой жарой, стоявшей в танке. Впрочем, к вечеру себя так чувствовали все заряжающие из экипажей «тигров». В ту ночь мы заснули под открытым небом прямо позади танков».

Вечером многотрудного первого дня наступления танковые экипажи собрались, чтобы обсудить боевые события. Очень скоро наступила ночь. Тут произошел еще один случай, который как нельзя лучше характеризует Михаэля Виттманна. Молодой танкист был поставлен нести дежурство, но утомленный своим первым боем он заснул. Виттманн обнаружил его дремлющим на посту. Не сделав даже выговора или взыскания, он сменил молодого танкиста на дежурстве. Виттманн понимал, насколько новобранцам требовался сон. На следующий день он никуда не сообщал о данном инциденте. Это еще раз показывает, что Виттманн считал себя ответственным за молодых солдат. Но в ту ночь отдохнуть удалось отнюдь не всем экипажам.

Уже ночью Франц Штаудеггер попытался догнать свою роту. Он медленно вел свой «тигр» по узкой лесной дороге. Чтобы найти путь в кромешной темноте, Штаудеггер открыл люк башни и пытался разглядеть дорогу. Некоторое время танк катился через лес. Ночную тишину разрывал только рев его мотора.

Внезапно Штаудеггер заметил какие-то искры, которые мерцали непосредственно перед машиной. Он тут же приказал водителю остановиться. Теперь он мог разобрать контуры танка. Искры летели из его выхлопной трубы. Избежать столкновения удалось только чудом. Штаудеггер спрыгнул с башни, чтобы спросить командира танка, почему он стоял посреди дороги в жуткой темноте, не давая ему проехать.

Командир другого танка тоже стоял на башне и курил сигарету. Штаудеггер отчетливо мог разглядеть огонек окурка. Должно быть, он тоже был немало удивлен, так как не услышал приближение «тигра». Когда тот что-то спросил, то немец обомлел — он услышал русскую речь. Штаудеггер почти в полном одиночестве стоял перед советским танком. Совладав со своим страхом, он потянулся к поясу, достал ручную гранату и метнул ее в открытый люк советского танка. Бросившись в сторону, Штаудеггер заметил, что за первым танком находился еще один. Взрыв потряс Т-34. Унтерштурмфюрер попытался предупредить свой экипаж, но у него не было времени на большее. Действуя предельно быстро, Штаудеггер метнулся ко второму танку. Когда раздался взрыв, его люк открылся, видимо, танкисты хотел посмотреть, что произошло в ночи. В этот момент немец метнул туда вторую гранату. Раздался взрыв. Получилось, что Штаудеггер за какую-то минуту смог единолично уничтожить два танка. В данной ситуации его спасло то обстоятельство, что как бывший пехотинец Штаудеггер привык держать при себе несколько ручных гранат и знал, как с ними обращаться. Когда он поднялся обратно в танк, то его экипаж продолжил свой путь к 13-й танковой роте. На следующий день унтерштурмфюрер СС Франц Штаудеггер за храбрость и оперативность был представлен к Железному кресту первого класса.

В ту же ночь советские войска отступили на новые рубежи, которые располагались восточнее Яковлево. Одной из центральных точек данных укреплений считалась высота 243,2. На 6 июля 1943 года дивизиям «Лейбштандарт» и «Рейх» была поставлена задача прорваться к юго-востоку от Яковлево. Рота «тигров» должна была взять хорошо укрепленную высоту 243,2. Наступление началось рано утром. Части Красной Армии традиционно оказывали ожесточенное сопротивление. На борту танка командира 1-го взвода оберштурмфюрера Шютца находился уже знакомый эсэсовцам военный корреспондент Иоахим Фернау. Во время атаки в танк попал снаряд. Поначалу Шютцу показалось, что ему оторвало обе ноги. Но, на свое счастье, он оказался неправ. Во время этого боя многие молодые танкисты с трудом справлялись со своим страхом. Так, например, водитель этого экипажа Иоганнес Граф пел венские песни, что было хорошо слышно по радиосвязи. На тот момент штурмман СС Рольф Шамп командовал «тигром» 1324. Его экипаж состоял из штурммана Зигфрида Юнга (наводчик), панцершютце Иваница (радист), Рейнхардта Венцеля (заряжающий), Франца Эльмера (водитель). Во время атаки этот «тигр» наехал на мину и был поврежден. В тот день много немецких танков и транспортных средств подорвалось на советских минах, которыми были в изобилии усыпаны те края.

Гауптштурмфюрер СС Клинг с тремя оставшимися в его распоряжении «тиграми» к полудню все-таки смог захватить высоту 243,2. Этот тактический успех стал условием для преследования отступающих частей Красной Армии. Но подобная ситуация длилась недолго. В 13 часов 15 минут советские войска со стороны Яковлево предприняли атаку на позиции 1-го панцергренадерского полка СС. Она поддерживалась 38 танками. 13-й тяжелой роте «Лейбштандарта» удалось отразить эту атаку. Вместе с танковой группой «Лейбштандарта» было уничтожено восемь советских танков, после чего красноармейцы повернули назад.

Теперь Клинг осторожно взвешивал возможности его нескольких «тигров». В представлении гауптштурмфюрера Клинга к Золотому Германскому кресту говорилось: «Он немедленно стал преследовать противника.

Не обращая внимания на опасность, он повел танковую группу вперед, после чего смог захватить окрестности холма к западу от Прохоровки. Наш танковый клин углубился на 60 — 70 километров в позиции противника. За два дня боев его рота уничтожила пятьдесят Т-34 и по одному КВ-1 и КВ-2. Сам гауптштурмфюрер Клинг внес большой вклад в этот успех, подбив девять танков неприятеля».