Снизу, из пахнувшей ромашками темноты, подкатил дребезжащий вагончик. У него светились окошки и горел под козырьком крыши яркий фонарик.

— Поехали…

Степка боязливо заупрямился: очень уж крутой спуск.

— Поехали, не бойся…

Они сели у окошка, и трамвайчик помчался. С потряхиваниями и перезвонами. Скорость нарастала, напоминая жутковатое падение. Но в падении не бывает поворотов, а этот свистящий сквозь ночь вагон закладывал виражи, от которых стремительно замирала душа. Федя прижимал Степку к себе, чтобы тот не треснулся о твердое… Но вот скорость уменьшилась, трамвайчик прокатился по горбатому мосту и выехал на улицу, где горели фонари и цепи разноцветных лампочек. Мелькало множество народа, но никто не входил в вагон (да он и не останавливался, только ехал уже медленно). Люди были в пестрых костюмах и масках.

— Пойдем! — жарко дохнул в Федино ухо Степка. — Здесь карнавал. Это ведь не толпа, а праздник…

— Но не вздумай опять исчезнуть… Стоп!

Трамвайчик послушно затормозил. Они вышли в праздничную круговерть, и Федя стал оглядываться, стараясь понять: был ли он уже на этой улице? Видел ли эту башню, у которой на шпиле большой белый шар с часовым циферблатом? Старинные дома казались полузнакомыми. В нижнем этаже одного из них — это помнилось точно — кафе-мороженое "Ква-Драт". Правильно! Вон в освещенной витрине пляшущие лягушата держат квадратный щит — на нем девчоночья рожица с красным языком, лижущим вафельный стаканчик… А справа, над крышами, знакомая кирпичная колокольня. Значит, недалеко берег Ковжи, где теперь конечно же построена новая пристань, к которой подходят украшенные иллюминацией пароходы с участниками праздника… Наконец-то река стала полноводной!..

— Степ, а вон там, за углом, есть магазин "Клоун"… — Федя прочно держит Степку за руку. Иначе не успеешь оглянуться, как нет его. Знаем мы это дело… — Если хочешь, пойдем купим какие-нибудь маски.

— У меня есть! — странным голосом говорит Степка. Оказывается, он уже в пышном девчоночьем платьице и в маске хулиганского одноглазого кота!

— Когда ты успел?

Свободной рукой Федя сдергивает с него маску. Это… и не Степка вовсе! Незнакомая хохочущая девчонка!

— А Степка где?

Она радостно вырывается. Танцует.

Этого еще не хватало! Он же не умеет плавать! Скорее…

А вот и фонтан! Водная карусель. Цветные струи бьют из центра большущего, как цирковая арена, бассейна, колокольчики играют переливчатый мотив, а по кругу плавают надувные крокодилы и динозавры. Их оседлали мальчишки и девчонки — хохочут, бултыхают ногами… Но Степки здесь нет.

Федя не чувствует большого страха. Беспокойство его — с оттенком приключения. Степка в конце концов найдется. Но хорошо бы отыскать его до утра, чтобы успеть еще ухватить кое-каких радостей от праздника. Например, вот так покататься среди струй на резиновом драконе. Никто не будет смеяться — здесь не важно, маленький ты или большой…

Куда же он девался-то?

Ощущение, что Степка недалеко, не покидает Федю везде. И в пустом вестибюле метро, где Федя очутился неведомо как. И в плохо освещенном переулке, где из высокой, по плечи, травы встают бревенчатые многоэтажные терема (а людей уже совсем нет). И на выщербленной лестнице, которая ведет на маленькую квадратную площадь…

И наконец-то!..

Здесь, на площади, нет ни фонарика, но маленький месяц светит между черными треугольными крышами. Свет его мягко расстилается по квадратным плитам. Степка — маленький, очень одинокий — прыгает по этим плитам, будто играет в классы.

— Ты зачем здесь один? — шепотом спрашивает Федя, и шепот этот крыльями щекочет окружающую тишину.

— Не мешай… — Степкины подошвы щелк-щелк по камню.

— Ты же сам хотел на праздник.

— Здесь интереснее… Я хочу разгадать…

На плитах — головоломка, смысл которой Федя улавливает смутно (а потом забудет совсем). Если ее разгадать, можно решить множество загадок Города. Но разгадать не удастся, не успеть. Да и надо ли? Так ли уж важно, почему Ковжа, недавно еще узкая и мелкая, теперь разлилась и впадает в морскую бухту Сун-Караса? Бухта эта совсем рядом, морской воздух приходит сюда, оседает влажным туманом на мраморе. А в просветах между домами движутся темные корпуса океанских судов — сами громадные, как дома с рядами желтых круглых окошек…

Пароход прошел среди гранитных набережных канала и едва не зацепил мачтой с огоньками светящийся стеклянный мост. Точнее, не мост, а перекинутую с берега на берег, от дома к дому застекленную галерею. В этой галерее — музей. Вчера там была выставка глобусов. Разных! Маленьких и больших, новеньких и старинных, земных и звездных. А были еще глобусы незнакомых планет! Самый лучший — это хрустальный шар метрового диаметра, в опояске сверкающих колец. Он был наполнен удивительно прозрачной водой, в которой змеились водоросли и резвились пестрые, как бабочки, рыбки.

— Это что же, вся планета состоит из воды?

— Совершенно верно. Планета-океан…

— А где такая? В каком созвездии?

— Тс-с, девочка. Об этом нельзя, глобус разобьется.

— Ой… А разумная жизнь там есть?

— Смотри сама…

Глобус вырастает, делается совсем великанским. Из глубины подплывает к прозрачной оболочке мальчишка с забинтованной ногой. Вопросительно и печально смотрит синими глазами сквозь воду и стекло. Потом хватает за кружевной хвост крупную серебряную рыбу, и та уносит его в заросли…

Вот такие дела… Это было вчера. А что будет сегодня?

Пароход швартуется у ступеней с чугунными львами.

— Девочка, ты поможешь унести в музей вазу?

— Конечно!

С борта ей подают легкую фарфоровую вазу, и при свете фонаря Оля узнает ее: синие дома, башни, мачты… Значит, сегодня будет выставка ваз! И на каждой — свой Город…

Так и есть. Молчаливые матросы несут за Олей большие хрупкие, как яичная скорлупа, сосуды с разными картинами на них.

— Девочка, осторожнее, не оглядывайся!

Поздно! Камень скользит под ногой… Ох, как болит локоть от удара о мостовую. И какой звон!.. Неужели конец?

Нет, не конец! Фарфоровые осколки сыплются с неба, как снегопад. И на лету складывают Город. Он вырастает вокруг — настоящий, обступающий со всех сторон. И теперь уже не поздний вечер, а день — синий от блеска неба и подступившего к Городу моря. Ветер реет вдоль улиц и треплет матросские ленты на соломенных шляпах мальчишек. Мальчишки гоняют по набережной синие мячи. Перемигиваются, поглядывают на девчонку. И среди них тот толстогубый, с бинтом под коленкой. Сейчас он смеется… Где же кинокамера? Ох, но почему в видоискателе все так расплывается, становится нерезким?..