Что касается возможной международной реакции на ввод войск Варшавского договора в Чехословакию, то в Кремле встревожились, узнав, что Генеральный секретарь ООН бирманец У Тан хочет посетить Чехословакию 23 августа 1968 года. Представителю СССР при ООН Кутакову еще 16 августа дали указание высказать У Тану опасение, сформулированное следующим образом: «…как бы его поездка в Чехословакию… не была использована теми, кто ведет борьбу против существующего в этой стране строя и кого меньше всего заботит поддержание авторитета Генерального секретаря ООН… Заметьте У Тану, что можно, конечно, поехать в Чехословакию, как бы закрывая глаза на происходящие там события. Но вряд ли было бы правильно игнорировать возможность связанных с этим неприятных последствий»[841].

У Тан все понял правильно и никуда не поехал.

От США в Москве в принципе тоже не ждали больших неприятностей. Американцы были по горло заняты Вьетнамом, из-за которого их популярность в мировом общественном мнении упала до самого низкого уровня в истории США. Новые кризисы Вашингтону были не нужны.

Президент-демократ Джонсон уже заявил, что баллотироваться на второй срок в ноябре 1968 года не будет (опять-таки из-за поражений американских войск во Вьетнаме) и хотел подытожить свое правление окончательной разрядкой в отношениях с СССР. Проговаривался вопрос о поездке Джонсона в Советский Союз, и президент США в принципе дал свое согласие. Это был бы первый визит американского президента в Советский Союз. В конце августа в Москве ждали и кандидата на пост президента от Республиканской партии, бывшего вице-президента Никсона (он хотел совершить турне по Европе). 21 августа должно было быть опубликовано советско-американское коммюнике о начале переговоров по ограничению стратегических ядерных вооружений.

В июле 1968 года ЦРУ отмечало передвижения войск ОВД вблизи границ ЧССР, прекрасно понимая, что все это означает. В начале августа отдел стратегических оценок ЦРУ констатировал: «Кажется, что советское главнокомандование вооруженных сил в течение двух недель предприняло все необходимые приготовления для того, чтобы по приказу в короткий срок войти в Чехословакию, если таковой приказ будет отдан политическим руководством»[842].

Этот анализ был необычайно точен. И это притом что в течение первых трех недель августа 1968 года американская разведка была вынуждена обходиться без информации с космических спутников, которые осуществляли фотосъемку вероятного противника. Тогда информация еще не передавалась на Землю с космических объектов в автоматическом режиме. Надо было ждать, пока со спутника не попадет на поверхность небольшой аппарат с отснятыми кассетами. Когда американцы, наконец, получили фотоснимки со спутника КН-4В, войска ОВД уже без проблем заняли Чехословакию.

18 августа все сомнения аналитиков ЦРУ отпали: радиоперехват показал, что было введено тотальное радиомолчание для всех войск ОВД в Европе. ЦРУ узнало и о том, что все члены Политбюро ЦК КПСС экстренно вызваны в Москву. Все это означало, что акция в Чехословакии начнется в считаные часы.

Но американское политическое руководство и не собиралось мешать странам Варшавского договора, как совершенно справедливо предполагали в Москве. Когда директор ЦРУ Ричард Хелмс сообщил Джонсону о внезапном заседании политбюро и прямо связал это с предстоящим вводом войск ОВД в Чехословакию, президент ему не поверил: «Дик, это заседание в Москве посвящено нам»[843]. Джонсон решил, что советское руководство собралось по поводу предстоящих переговоров с США по ограничению ядерных вооружений.

В своем анализе от 19 августа ЦРУ отметило рост критики в Москве в отношении Дубчека, приведя в качестве примера статью «Александрова» в «Правде»[844]. С другой стороны, по мнению ЦРУ, на встрече с главными редакторами чехословацких СМИ 17 августа партийным лидерам КПЧ так и не удалось убедить их прекратить нападки на СССР. По сведениям, которые могли поступить в ЦРУ только от самих участников встречи, присутствовавшие на ней примерно 70 редакторов отказались признавать любые ограничения свободы печати. На 21 августа была намечена еще одна встреча с редакторами. Но в этот день в Праге уже были советские танки.

В анализе внутренней ситуации в ЧССР от 20 августа 1968 года ЦРУ констатировало проблемы Дубчека со словацкой компартией, где шло открытое противоборство «либералов» и «консерваторов»[845]. В Словакии налицо было явное недовольство программой реформ, исходящей из Праги.

19 августа заместитель госсекретаря Ростоу за обедом сказал послу СССР в США Добрынину, что США считают советские решения в Чиерне «мудрыми»[846]. Американцы сделают все, чтобы не осложнять для СССР положение в Чехословакии.

Добрынину все равно дали указание встретиться с Джонсоном примерно в то же самое время, когда войска ОВД будут переходить чехословацкую границу. Добрынин должен был сказать следующее: «…наши шаги продиктованы всецело заботой об укреплении мира и ни в какой мере не затрагивают государственных интересов США или любого другого государства. Мы исходим из того что происходящие события не должны нанести ущерба советско-американским отношениям, развитию которых Советское правительство, как и прежде, придает большое значение»[847].

20 августа в 20:15 Добрынин прибыл к Джонсону[848]. Президент был настроен благодушно, спрашивал о здоровье Косыгина и сказал, что с удовольствием посмотрел «цветной фильм» о своей встрече с советским премьером в Глассборо в 1967 году. Далее Джонсон посетовал на то, что уже пять дней не может подстричься, так как на его ранчо нет парикмахера. Президент порекомендовал советскому послу пить напиток фреско, в котором мало калорий и нет алкоголя. Он, Джонсон, к нему прямо пристрастился.

Поговорили и о здоровье бывшего президента Эйзенхауэра, у которого случился сердечный приступ. После этой непринужденной беседы Добрынин зачитал Джонсону послание советского руководства. В нем говорилось, что события в Чехословакии приобрели угрожающий миру в Европе характер, в связи с чем страны ОВД по просьбе руководства ЧССР приняли решение ввести туда войска. Как только ситуация в стране нормализуется, войска будут выведены. Советское руководство решило заранее проинформировать президента США, чтобы заверить: меры ОВД не направлены против американских интересов и СССР желает продолжения линии на разрядку в советско-американских отношениях.