Он уже понял, что оставшиеся в живых после крушения поезда успели организовать сопротивление. До слуха доносились голоса отдающих приказы офицеров, и теперь бурам отвечало не менее сотни винтовок.

– Все, я пошел, – сказал Шон и поднялся. – Как только добегу до оврага, пошел следующий.

Но тут над ними раздался еще один голос:

– Эй, ребята, чем вы тут занимаетесь?

– А тебе-то что? – раздраженно отозвался Шон.

– Как разговариваешь с офицером? – одернул его незнакомец, и Шон вдруг узнал и этот голос, и долговязую фигуру с обнаженной саблей в руке.

– Эйксон!

Секунда молчания, и Эйксон тоже узнал его:

– А-а-а, Кортни! Так чем вы тут занимаетесь?

– Хочу по оврагу пробраться наверх и уничтожить «максим».

– Думаете, это возможно?

– Можно попробовать.

– Молодец. Тогда отправляйтесь. А мы вас отсюда поддержим… если все пройдет хорошо.

– Встретимся наверху, – сказал Шон и бегом направился к устью оврага.

Один за другим они карабкались вверх, выстрелы и крики заглушали и без того негромкие звуки их продвижения. С каждым шагом голоса буров наверху звучали все громче, все ближе, вот уже с обеих сторон овражка прямо у них над головами, потом позади – им удалось незаметно проскочить мимо.

Овражек здесь был уже мельче, и чем ближе к гребню, тем шире становилось его русло. Шон поднял голову над его кромкой и выглянул. Внизу едва виднелись неясные бугорки – залегшие в траве бурские стрелки; сверху хорошо было видно, как из стволов их винтовок то и дело вырывается ярко-оранжевое пламя выстрелов, в то время как ответные вспышки англичан оттуда, где виднелись темные пятна лежащих вагонов, казались не больше булавочного острия.

Потом Шон отыскал взглядом позицию «максима» и понял, почему винтовочный огонь снизу не причиняет ему ни малейшего вреда. Пулемет стоял чуть ниже гребня возвышенности, на выдвинутой вперед площадке, и орудие защищал надежный бруствер из камня и земли. Толстый кожух с охлаждающей ствол водой торчал сквозь узкую щель, а за стенкой бруствера хоронились трое пулеметчиков.

– Пошли, – прошептал Шон.

Он перевалил через край овражка и ползком стал подкрадываться к пулеметному гнезду.

Шон уже находился в нескольких ярдах, когда его заметил один из пулеметчиков.

– Magtig! Pasop, daars ’n…[76]

Но Шон тут же бросился на него, держа обеими руками винтовку за ствол, как дубинку, и тот не успел закончить своей предупреждающей об опасности фразы. Мбежане и Саул последовали его примеру, и на несколько секунд огневая позиция превратилась в арену борющихся не на жизнь, а на смерть людей. Скоро все закончилось; в тишине слышалось тяжелое дыхание всех троих.

– Саул, ты знаешь, как работает эта штука? – спросил Шон.

– Нет.

– Я тоже.

Шон присел на корточки перед пулеметом, взялся за обе рукоятки, и большие пальцы его сами легли на гашетку.

– Wat makeer julle daar bo? Skiet, man, skiet![77] – крикнул какой-то бур снизу.

– Wag maar ’n oomblik – danskiet ek bedonderd![78] – прокричал Шон в ответ.

– Wie’s daar? Кто это? – крикнул бур, и Шон опустил ствол пулемета пониже, в сторону голоса.

Темнота не позволяла воспользоваться прицелом, и, прицелившись наугад, Шон нажал на гашетку. Плечи его затряслись, словно в руках у него находился отбойный молоток, грохот выстрелов оглушил его, но он совладал с собой и принялся водить стволом вверх и вниз, одновременно перемещая его по горизонтали, вдоль длинного уступа внизу.

В цепи буров раздались громкие крики и возмущенные вопли, а Шон в диком восторге только смеялся и продолжал поливать их огнем. Пальба буров, словно по волшебству, стала стихать, под пулеметными очередями Шона они вскакивали и разбегались кто куда. Большинство бросились к своим лошадям, поджидающим за гребнем, стараясь держаться подальше от смертоносного «максима», а британская пехота тем временем с воинственными криками бросилась в атаку, оказывая Шону обещанную Эйксоном поддержку.

Лишь крохотная группа решительных буров, яростно крича и стреляя на ходу, двинулась вверх по склону прямо на Шона. Под огневой точкой пулемета оказалось мертвое пространство, куда пули Шона достать не могли.

– Уходите! Бегом, в разные стороны! – крикнул он Саулу и Мбежане.

Он поднял тяжелый пулемет повыше на камень, чтобы улучшить поле обстрела. Но от этого движения перекрутило ленту с патронами, и после короткой очереди пулемет безнадежно заело. Тогда Шон поднял его над головой, постоял секунду и швырнул в кучку людей внизу. Тяжелый удар сбил двоих с ног, и они покатились в траву. Шон схватил лежащий на бруствере камень величиной с тыкву и послал его вслед за пулеметом, потом еще один и еще один. Хохоча от страха и возбуждения, он бросал во врагов камни один за другим. И те дрогнули. Большинство разбежались по сторонам и по примеру остальных бросились к лошадям.

Продолжал идти на Шона только один – крупный мужчина, который быстро и молча карабкался вверх. Шон уже швырнул в него три камня, но все пролетели мимо, и тот вдруг оказался совсем близко, всего в десяти футах. Он остановился и поднял винтовку. На таком расстоянии бур даже в такой темноте вряд ли промахнулся бы, и Шон прыгнул с бруствера вниз. Мгновение он падал, потом врезался в корпус бура с такой силой, что у обоих перехватило дыхание. Они покатились вниз по склону, обхватив друг друга и отбиваясь ногами, ударяясь о камни, лежащие на пути, пока наконец их не остановил небольшой колючий куст.

– Ну что, чертов голландец, съел?! – прохрипел Шон.

Он понимал, что исход этой схватки один-единственный, другого не существует. Совершенно уверенный в своей силе и превосходстве, Шон вытянул руку, чтобы схватить противника за горло, но, к собственному изумлению, почувствовал, что тот схватил его за запястье с такой силой, что затрещала кость.

– Kom, ons slaat aan[79], – проговорил бур.

Губы его находились всего в дюйме от уха Шона, и он безошибочно узнал этот голос.

– Ян Пауль!

– Шон!

Узнав родственника, Ян Пауль оказался так потрясен, что на секунду ослабил хватку, и Шон выдернул руку.

Только раз в жизни Шону встретился человек, равный ему по силе, и вот теперь они снова сошлись лицом к лицу. Нижней частью ладони Шон уперся Яну Паулю в подбородок и нажал, пытаясь освободиться от охватившей его левой руки противника и едва не свернув ему этим шею. Но тот обеими руками обхватил Шона за корпус чуть ниже подмышек и сжал его что есть силы. Буквально через пару секунд Шон почувствовал, как в голову ему ударила кровь и лицо распухло от ее напора, рот раскрылся и язык вывалился между зубами.