– Куда повернем, на юг или на север, Джондалар?

– Давай не станем никуда поворачивать. Устроим лучше привал, – сказал он.

Эйла начала было возражать, мол, к чему останавливаться так рано, если на то нет веских причин, но Джондалар прикоснулся губами к ее шее, легонько потеребил пальцами сосок ее груди, и ей показалось, что устроить привал все же стоит, поскольку спешить им некуда.

– Хорошо, давай остановимся, – сказала она и соскользнула на землю.

Джондалар спешился, помог ей снять вьючные корзины с Уинни, чтобы кобылка смогла отдохнуть и попастись, а затем заключил Эйлу в объятия и принялся целовать ее.

– Дай я сниму рубашку, – сказала Эйла.

Джондалар улыбнулся, увидев, как она стащила ее с себя через голову, а затем развязала шнур, на котором держались штаны. Он тоже принялся снимать с себя рубаху и тут услышал смех Эйлы. Пока он раздевался, она успела убежать и со смехом бросилась в воду.

– Я решила искупаться, – сказала она.

Джондалар кинулся следом за ней. Река оказалась глубокой и холодной, а течение – стремительным, но Эйла поплыла вверх по реке так быстро, что Джондалару едва-едва удалось догнать ее. Он привлек ее к себе и поцеловал, но она выскользнула у него из рук и со смехом устремилась к берегу.

Джондалар бросился за ней, но к тому времени, когда он вышел из воды, Эйла уже успела убежать довольно-таки далеко. Он устремился за ней, но так и не сумел ее поймать. Ему пришлось приложить немало усилий, и наконец он все же догнал ее и обхватил руками за талию.

– На этот раз тебе никуда от меня не деться, – сказал он и привлек ее к себе. – Смотри, как бы эта беготня меня не утомила, ведь тогда я не смогу подарить тебе радость, – добавил он, хотя игривость Эйлы пришлась ему по вкусу.

– Я не хочу, чтобы ты дарил мне радость, – ответила она.

Джондалар разинул рот от изумления, на лбу у него пролегли тревожные морщинки.

– Ты не хочешь, чтобы я… – Он разжал объятия.

– Я хочу сама подарить тебе радость.

Сердце, замершее на мгновение у него в груди, забилось ровнее.

– Ты всякий раз даришь мне радость, Эйла, – сказал он и снова обнял ее.

– Я знаю, что тебе бывает хорошо, когда ты даришь мне радость. Но я не это имела в виду. – Взгляд ее стал серьезным. – Я хочу научиться доставлять удовольствие тебе, Джондалар.

Он не смог сдержаться и принялся жадно и страстно целовать ее, словно никак не мог насытиться. Она отвечала на его поцелуи с таким же жаром. Они застыли, наслаждаясь, упиваясь друг другом.

– Я покажу тебе, как можно доставить мне удовольствие, Эйла, – сказал Джондалар и, взяв ее за руку, повел ее к зеленой лужайке у реки.

Они опустились на траву, и он снова поцеловал ее в губы, затем в шею и легонько прикусил мочку уха. Руки его скользнули к ее груди, он наклонился, ища губами ее сосок, но Эйла внезапно отпрянула от него.

– Я хочу подарить тебе радость, – сказала она.

– Эйла, для меня огромное удовольствие дарить тебе радость, и, если мы поменяемся с тобой местами, я вряд ли смогу испытать еще большее наслаждение.

– Тебе при этом будет плохо?

Откинув голову назад, Джондалар расхохотался и обнял ее. Эйла улыбнулась, хоть и не поняла, что его так развеселило.

– Что бы ты ни делала, мне вряд ли станет плохо, – сказал он и, проникновенно глядя на нее синими глазами, добавил: – Я люблю тебя, женщина.

– Я тоже люблю тебя, Джондалар. Очень люблю, когда ты улыбаешься и вот так смотришь на меня или смеешься. Никто из членов клана не мог смеяться, и мой смех был им неприятен. Я больше никогда не стану жить среди людей, которые не смеются и не улыбаются.

– Ты должна как можно чаще улыбаться и смеяться, Эйла. У тебя такая красивая улыбка. – (Услышав его слова, она невольно улыбнулась.) – Эйла, ах, Эйла, – проговорил он, а затем прильнул губами к ее шее и принялся ласкать ее.

– Джондалар, я люблю, когда ты ко мне прикасаешься и целуешь меня в шею, но я хочу узнать, что доставляет тебе удовольствие.

Он тихо усмехнулся:

– Мне трудно сдержаться – ты так желанна, Эйла. А что доставляет удовольствие тебе? Делай так, чтобы тебе было приятно.

– А тебе это понравится?

– Давай проверим.

Эйла легонько толкнула его, и он лег на спину. Затем она склонилась над ним и принялась целовать его, раздвинув его губы языком. Он отвечал на ее ласки, стараясь сдерживаться. Эйла легонько провела языком по его шее и почувствовала, как он задрожал. Она взглянула ему в глаза, проверяя, все ли в порядке.

– Тебе приятно?

– Да, Эйла, очень приятно.

Он сказал правду. Ее робкие ласки разожгли в нем небывалую страсть. Ее легкие поцелуи обжигали его кожу словно огнем. Она держалась неуверенно, как неопытная девушка, которая уже достигла зрелости, но еще не прошла через ритуал Первой Радости, а потому казалась наиболее желанной. Столь нежные поцелуи разжигали в мужчинах буйную, неуемную страсть и казались более сладкими, чем самые изысканные ласки взрослой женщины, ведь запретный плод всегда вызывает наиболее сильное влечение.

Любая из женщин была более или менее доступной, но к девушке до совершения обряда Первой Радости никто не имел права прикасаться. Уединившись с мужчиной в темном углу пещеры, такая неопытная девушка могла свести с ума любого – хоть молодого, хоть старика. Больше всего на свете матери боялись, как бы одна из их дочерей не вступила в период зрелости вскоре после Летнего сходбища, поскольку следующего пришлось бы ждать очень долго. Многие девушки к моменту совершения ритуала Первой Радости уже умели целоваться и ласкать мужчин, и Джондалар знал, что для некоторых из них радость оказывалась далеко не первой, хотя всякий раз умалчивал об этом, чтобы не позорить девушек.

Он знал, как привлекательны неопытные девушки, – отчасти поэтому участие в совершении обряда Первой Радости доставляло ему такое удовольствие, – и теперь он обнаружил такую же привлекательность в Эйле. Она поцеловала его в шею. По его телу пробежала волна дрожи. Он закрыл глаза и тихо застонал от наслаждения.

Эйла снова склонилась над ним, ее губы заскользили по его телу, спускаясь все ниже и ниже. Она почувствовала, как все более и более сильное возбуждение охватывает ее. Джондалар застонал, испытывая сладостную муку, чувствуя, как от ее прикосновений огонь пробегает