Пингау, старейшина большого, по меркам Сунгари, посёлка – под четыре сотни душ, сидел во втором ряду длинных лавок. Откинувшись на мягкую спинку, он ловил шёпот сидящего рядом князька-эвенка, что переводил ему слова его нового князя. Он старался не пропустить ни слова, князь Сокол говорил об удивительных вещах – желает он весь Амур под себя взять.

«Значит, как и Бомбогор, будет воевать с маньчжурами», – отметил Пингау.

Что же, у этого князя, может, и получится – огненного боя у него вдосталь, все воины его с ним ходят, даже последний эвенк. Одеты они в одинаковые одежды, даже самые знатные воины не носят на себе боевых украшений. Наверное, князь им запрещает красоваться в лучших нарядах, потому что сам носит скромные одежды. Но всё равно, пусть его воины выучены и послушны, зато они не проявляют должного почтения к своим начальникам. А это нехорошо – простой воин должен бояться своего старшего больше, чем врага, тогда воин не будет трусом в бою. Хотя с такими кораблями, что есть у князя, бояться нечего – Пингау видел два таковых, что стояли у берега Сунгари близ строящейся крепости. Пушки, которые стояли на этих кораблях и которые с них же выгружали на берег, чтобы установить в крепости, говорили о том, что маньчжурам будет непросто выбить этих большеносых лоча и их вассалов оттуда. Пингау провели на один из таких кораблей, на котором оказалось два дома – с прозрачными гладкими окнами, так что старому солону было видно, что там делают эти странные люди. А потом было путешествие по великой реке, от городка к городку, где лоча брали на свой корабль новых амурцев. «Неплохо они укрепились на реке, – подумал тогда Пингау, – маньчжуры так не цеплялись за Амур, как эти воины князя Сокола». Солон пытался оставаться бесстрастным и сохранять отстранённое выражение лица, но ему удавалось это с трудом – слишком уж непостижимы были эти лоча. Он подспудно понимал, что все они: солоны, дауры, эвенки и прочие неспособны уже заявить о себе, как о равной стороне, и будут лишь разменной монетой у иных сторон. Русские солону нравились больше – они не требовали, а предлагали, не указывали, а спрашивали и к тому же давали хорошие котлы в подарок! Главное было не ошибиться в выборе стороны, и Пингау теперь понимал, что прибился к нужному берегу. Его посёлок, упрятанный в кольцо леса и припёртый с двух сторон невысокими сопками с поросшими кустарником вершинами, находился недалеко от строящейся крепости. Небольшой отряд лоча уже осматривал это место, и его командир остался доволен. После чего он предложил перейти под руку его князя и принести клятву верности в столичном городе его державы. Пингау не стал раздумывать и поэтому он сейчас находился в этом огромном зале с высокими окнами, обряженный в подаренные ему одежды. Особенно ему пришлись по нраву мягкие сапоги и красного цвета кафтан – будет чем гордиться перед остальными, когда он вернётся домой. Пингау разошлёт гонцов по соседним посёлкам и расскажет собравшимся старикам и о кораблях, что везут людей по реке сами, без гребцов, изрыгая чёрный дым, и об огромном море, которое Пингау пересёк на пути к стране князя Сокола, и о том, что у князя в вассалах множество амурцев, которые служат ему безо всякого страха, а про место, именуемое банья, он им рассказывать не будет. И тогда они будут просить его, Пингау, чтобы он привёл их к людям князя, а хитрый солон тогда потребует у них подарки. Для старшего сына он потребует у Бабонго его красавицу-дочку, для второго он спросит оленей, для третьего…

– Ая! – зашипел Пингау, почувствовав, что его ущипнули.

– Чего сидишь, тебя зовут! – яростно зашептал сосед Нэми, эвенкийский князёк.

– Пингау из Тамбори! – грохотом отдалось в ушах солона.

На негнущихся ногах Пингау поплёлся к возвышению, где сидел князь Сокол, чувствуя, как на него смотрят все, кто был в этом зале. Взгляды жгли его спину, и он удивлялся, как у него хватило сил вообще подняться с места. Его ожидали двое: у одного из них, эвенка, в руках была маленькая ступа, из которой он вынул резную блестящую деревяшку, круглую на конце, и сунул ему в руку. Пингау с удивлением отметил, что навершие этой штуки выполнено в форме медвежьей головы, священного хозяина леса.

– Прижимай её сюда, Пингау, тут написано твоё имя! – указал ему эвенк на белый лист хаосана, лежавший на подставке. Второй, молодой улыбающийся лоча, пальцем указывал ему место, куда следовало прижать колотушку. Оттиск получился в форме герба князя Сокола, что был посредине его стяга.

– Хорошо, Пингау! Теперь служи честно своему князю! – воскликнул эвенк, а русский подарил ему отличный широкий нож в богато украшенных ножнах на перевязи.

– Такой нож стоит многих оленей, – пробормотал старый Пингау изумлённо и пошёл обратно, не обращая внимания на восхищённые взгляды других амурцев.

– Нэми из Хонгорси! – раздалось снова.

– Айя-я! – радостно воскликнул сосед Пингау, с ловкостью дикой кошки выскочивший из прохода.

Так были выкликнуты все те, кто стал вассалом Сокола. Лишь к даурскому царю Ивану и его жене Моголчак подошёл сам князь Сокол, пожав им руки, выразив тем самым своё расположение к его семье.

Москва, Варварка, палаты Английского двора. Май 7150 (1642)

И снова в обеденном зале собрались те, кто осуществлял политику английской короны в Московии. Объяснялось это тем, что часть английской миссии вскоре уезжала в Лондон отчитываться о московских делах.

– Что докладывать Карлу, ума не приложу! – воздел руки сэр Томас Тассер.

– Какое вам дело до Карла, Томас? – возразил ему сэр Ричард Худ, глава московской компании. – После великой демонстрации сейчас всем заправляет парламент.

– Я не удивлюсь, если у нас будет республика, как у проклятых голландцев, – хрипло проговорил сэр Нэвилл, терзая свою бородку, схожую с королевской.

– Патрик, а ты что молчишь? – сэр Томас обратил внимание на сидевшего у камина Дойла. – Думаешь, твоя неудача с ангарскими послами будет единственная? Будь я проклят, если в следующий раз не будет такой же конфузии.

– Надо делать так, как сказал мне тот ангарский граф – прийти и поговорить о наших делах. Как принято у честных людей, – проговорил хмурый Патрик, ковыряя кочергой в еле горящих угольях.

– Ты хочешь найти в Московии честных людей? – рассмеялся Тассер, прихлёбывая вино. – Если кто и есть тут из достойных людей, то они утонут в море варварства. А ангарцы, говорят, одной с ними веры и языка.

– Так и есть, сэр Томас, – кивнул Патрик, подходя к столу. – Но они сильно отличаются от московитов. Они скорее похожи на выпускников Оксфорда среди толп грязной деревенщины.

– Даже так? – изумился сэр Ричард. – У них тоже есть университеты?

– А почему бы им не быть? – пожал плечами Дойл.

Покидающий на следующей неделе Москву Томас Тассер обещал обратиться к Карлу с просьбой повлиять на царя Михаила, дабы тот позволил англичанам установить сотрудничество с Ангарским княжеством. Если же Карл не обратит на это внимания, а он не обратит, был уверен сэр Томас, то придётся обращаться к парламенту. Среди прочего им придётся показывать и составленный ангарским послом протокол о правонарушении англичан, написанный несомненно на английском языке, но стиль написания и возможное произношение явно отличались от лондонского говора, на котором говорила элита Англии.