Толпа разразилась восторженными криками, а десяток юношей проводили екжу по улице Оружейников.

Приехав домой, Майя разрыдалась – от обиды и от перенесенного унижения. Она, превозмогая страх, хотела успокоить народ и никаких речей произносить не собиралась. Кто же знал, что Кембри с верховным жрецом как раз тогда из храма выйдут? В общем, все ее добрые намерения пошли прахом.

Приняв ванну, Майя забралась в постель, велела Огме принести ей сладкого питья, добавив туда немного джеббы, с наслаждением выпила и крепко заснула, ни о чем не беспокоясь.

Как выяснилось наутро, поводов для беспокойства хватало.

На следующее утро маршал Кембри Б’саи, пешком и без охраны, явился к Майе в особняк и, застав в гостях Неннониру и Отавису, бесцеремонно велел им уйти. От угощения он отказался и, едва Огма вышла из гостиной, раздраженно захлопнул дверь.

– А теперь объясни-ка мне, для чего ты вчера на весы взобралась, – потребовал Кембри.

Майя, запинаясь, начала сбивчивый рассказ; впрочем, кое-что она решила утаить от маршала и не упомянула ни о Саргете, ни о его поставщике, ни о поездке к озеру Серрелинда, а объяснила только, что она, глубоко встревоженная испугом жителей нижнего города, решила их успокоить, потому что сама кометы не боялась.

– Конечно, поначалу было жутко, мой повелитель, но потом я подумала, что раз все меня знают, может, я смогу им храбрости придать…

– Понятно. А зачем ты во всеуслышание объявила, что тебе видение было? Что Леспа тебе явилась?

– Так это ведь правда, мой повелитель, – сказала она, понимая, что отпираться бесполезно.

– И что за видение?

– Мой повелитель, мне Леспа приснилась, ну, вроде как она по лесу идет, только не днем, а ночью, а потом в небеса указала и говорит, мол, не бойся, это не дурной знак, а добрый. Вот и весь сон.

– И когда тебе это приснилось?

– Позавчера, мой повелитель.

– А когда звезду увидела, то все равно жутко было?

– Да, мой повелитель, только потом я сон вспомнила, и страх исчез.

– А если ты решила, что сон твой – вещий, отчего же в храм не пошла, жрецам не рассказала?

– Ой, я и не сообразила, мой повелитель.

– Значит, тебе и в Субе вещий сон привиделся, про замысел Карната? Почему ты про это ни мне, ни Сендекару не обмолвилась? Я вообще не припомню, чтобы ты рассказывала, как тебе удалось королевскую задумку вызнать, – ты прежде об этом говорить не хотела, а я и не спрашивал, из уважения. А теперь ты простолюдинам объявляешь, что тебе Леспа в снах является? Ты пророчицей решила стать?

– Нет, что вы, мой повелитель! Я ничего такого и не думала, просто оружейники начали надо мной насмехаться, ну я им и ответила… И на весы я не нарочно забралась… Я хотела в нижний город отправиться, вроде как показать всем, что бояться нечего. Мой повелитель, я же без злого умысла, по-хорошему… А что такого?

– Что такого?! – гневно переспросил маршал.

– Мой повелитель, прошу вас, не гневайтесь! Я же ни в чем не виновата. В Субу вы меня сами отправили, с Байуб-Оталем, я там едва не померла, но сделала все, как вы велели, и даже больше. И я ни на кого зла не держу, вот честное слово! Неужели нельзя оставить меня в покое?!

– Мне очень хочется тебе верить. – Кембри поднялся из роскошного резного кресла, подаренного Серрелинде благодарными жителями Теттита, и начал расхаживать по гостиной. – На баррарзе право на ночь с тобой купили за девять тысяч мельдов – якобы на нужды армии.

– Только я себе ни мельда не взяла, мой повелитель!

– А куда же деньги подевались? Я точно знаю, что в военную казну они не попали.

– Это потому, что благая владычица их себе забрала. Разве Эльвер-ка-Виррион вам не сказал?

– И зачем ты Форниде деньги отдала?

Майя напомнила, как пришла во дворец Баронов просить за Таррина, как Кембри отправил ее к благой владычице, как Эльвер-ка-Виррион придумал устроить торги… Потом, едва сдерживая слезы, она поведала об участи Таррина и, помня слово, данное Пакаде, не стала говорить о посещении тюрьмы Ашактисой.

– Понятно, – равнодушно протянул маршал и погрузился в размышления, не испытывая ни малейшего сочувствия ни к Таррину, ни к Майе. – Что ж, это многое объясняет. Только мне все равно непонятно, зачем ты вчера отправилась в нижний город и произнесла речь.

– Мой повелитель, я же уже говорила, никакого зла я не замышляла. Не понимаю я, отчего вы так осерчали!

– Вот я тебе сейчас и объясню. Через несколько месяцев придет пора выбирать новую благую владычицу. Верховный барон, совет Леопардов и все военачальники хотят, чтобы избрали Мильвасену, – и я с ними полностью согласен.

– Мой повелитель, так ведь и я того же хочу.

– По давней традиции благую владычицу избирает народ, – невозмутимо продолжил Кембри. – А если бы жителей Беклы завтра спросили, кого они хотят избрать? Что бы они ответили, как ты думаешь?

Майя потупилась.

– Вдобавок эта красавица ходит по нижнему городу и рассказывает всем, что Леспа явилась к ней в вещем сне и сообщила о планах Карната, а потом, в обход жрецов и прорицателей, объясняет, зачем и для чего в небе возникла комета. Вот и скажи теперь, что мне предпринять?

– Ах, мой повелитель, простите, я не подумала… И все не так было, совсем не так. Честное слово, я не хочу быть благой владычицей!

– Правда? Странно все это, Майя. Ночь после баррарза ты провела с Рандронотом…

– Мой повелитель, я же вам объяснила, как оно вышло.

– Нет, я понимаю, шерной тебе становиться ни к чему, содержание тебе положено достаточное. Больше всего меня удивляет то, что после возвращения из Субы ты не завела себе любовника. Кстати, не один я этому удивляюсь.

«Потому что про Зан-Кереля никто не знает, вот почему…» – подумала Майя, твердо решив ничего не объяснять.

– Мой повелитель, по-моему, есть у меня любовник или нет – мое личное дело и больше никого не касается.

– А вот тут ты не права. Это оставалось бы твоим личным делом, не будь ты героиней и спасительницей Беклы. Поэтому ответь мне честно: Рандронот – твой любовник?

– Нет, что вы, мой повелитель! Никакой он мне не любовник. Я с ним всего дважды была – первый раз в прошлом году, когда меня верховный советник к нему послал, а второй – вот после баррарза, потому что он торги выиграл.

– Однако же недавно тебя навестил лапанский вельможа, некий Секрон, – заявил маршал, снова усаживаясь в кресло.

Майя, залившись румянцем, выдала себя с головой – на это Кембри и рассчитывал. Впрочем, Рандронот предполагал, что маршал об этом узнает, и потому послал Майе подарок.