Современная историография галльских войн Цезаря подвергает критике и ставит под вопрос то, что никогда не вменяла ему в вину античная традиция и что, по большому счету, оправдывала историография 20 века. Если историография 19 века оправдывала войну тем, что Галлия, в конечном счете, приобщилась к римской цивилизации, современная историография часто делает акцент на огромных потерях, либо вообще пытается оспорить блага римского завоевания как для Галлии, так и для Рима. Исходя в принципе из установки о недопустимости войны, как способа решения политических проблем, мы должны учитывать, что имеем дело с обществом, в котором господствовали иные представления.

Античное общество допускало войну как способ решения территориальных, политических и иных вопросов. Конечно, откровенная агрессия осуждалась и тогда, однако ряд факторов могли вполне оправдать даже активную наступательную кампанию. Древность признавала понятие «исторического врага» и считала нормальным явлением так называемые «войны мести». С другой стороны, допускалась превентивная война, когда удар наносился с целью избежать потенциальной военной угрозы, что же касается «отражения агрессии», то это действие допускало самые расширительные толкования. Вопрос об «историческом враге» был достаточно ясен, а опасная ситуация, сложившаяся к 59–58 гг. позволяла говорить и о превентивной войне. Римляне вполне могли использовать и «доктрину Исократа», допускавшую агрессию против варваров, как способ решения внутренних проблем цивилизованного общества. По большому счету, в войнах Цезаря был тот же самый набор мотивов, что и в походе Александра, который в древности считался вполне правомерным ответом на варварскую угрозу, и не «виной», а «заслугой» Александра было то, что его «ответ» завел слишком далеко.

Наверное, более сложен вопрос о галльском пути развития. Мы полностью согласны с С.Л. Утченко, считавшим, что уровень развития страны накануне галльских войн Цезаря был весьма высок, а галлов можно считать «варварами» только в этническом, а вовсе не в культурном плане. Возможно, будь она предоставлена сама себе, самобытная галльская цивилизация имела бы определенные перспективы, однако страна находилась под серьезной угрозой перерыва этого развития. Вторжение германцев и других «варваров» (теперь уже в культурном смысле слова) в сочетании с внутренним социальным взрывом могло привести к катастрофическим последствиям. Напротив, после римского завоевания в стране начался мощный экономический подъем, а Галлия, а затем -Франция оказалась одной из основ европейской цивилизации.

Напротив, вопрос о виновности в гражданской войне был для римлян особенно важен. По большому счету, и античная традиция, и современная историография решили его не в пользу Цезаря. Определенный компромисс заключался в теориях «взаимной вины» или утверждениях, что вопрос запутан настолько, что его решение не представляется возможным[101]. Между тем, факты и логика событий убедительно показывают, что именно Помпей и оптиматы пошли на силовой вариант, который не был предпочтителен для Цезаря. Это была тщательно спланированная акция, целью которой была фактически полная реставрация сулланской системы с ее жестокими методами войны и тотальным террором. Альтернативой победы Цезаря была не победа Помпея или Катона — это был всеобщий крах и распад государства.

В истории гражданской войны 49^45 гг. есть немало интересных, редко отмечаемых в исследовательской литературе аспектов. Поход Цезаря в Италию (январь-март 49 г.) стал фактически бескровной «бархатной революцией», когда Рим и Италия однозначно встали на сторону цезарианцев. Последующий план Помпея был основан на его господстве в провинциях и на море и фактически был планом блокады Италии и войны против собственного народа с широким использованием вассальных контингентов, внешних сил и различных антиримских элементов. Кампании 49 и 48 гг., бескровная победа при Илерде и знаменитая битва при Фарсале, знаменовали собой решительную победу Цезаря, окончание военного двоевластия и превращение цезарианцев в законное правительство. Самым тяжелым стал, однако, последний период войны, когда остатки непримиримых помпеянцев и оптиматов широко использовали поддержку неримских сил в Египте, Иллирике, Африке и Испании.

Можно добавить несколько суждений относительно диктатуры Цезаря и его реформ. Это был новый тип власти, однако полномочия Цезаря не были властью абсолютного монарха или военного диктатора в современном понимании этого слова. Власть была оформлена в рамках республиканской традиции, и ее концепция ориентировалась, прежде всего, на обеспечение внешней безопасности. Цезаря часто упрекали в концентрации власти и почетных прав. кое-что стало следствием любви римлян к внешним почестям, однако другое можно отнести к сознательным действиям противников или вымыслам и ошибкам античных авторов. Как ни парадоксально, Цезарь, в отличие от своего преемника, уделил вопросам оформления власти слишком мало внимания.

При всем обилии стабилизационных и консервативных тенденций (без чего невозможна ни одна подлинно новаторская программа), основные реформы Цезаря имели далекоидущие последствия, надолго определившие жизнь римского общества и государства. Аграрная и колонизационная программы создали эффективную экономику, основанную на мощном фундаменте мелкой собственности с развитой средней и крупной собственностью всадничества и муниципальных элит, в которой оставалось место и для богатых людей. Система покоилась на мощном государстве, уже не боявшемся конкуренции крупных олигархов. Восстановление мелкой и средней собственности восстановило и экономическую основу армии, деятельность Цезаря привела к росту казны и финансовой стабилизации, обеспечивших бурный, неуклонный рост экономики в Италии и провинциях и реализацию грандиозных строительных и культурных программ.

Впрочем, главными достижениями Цезаря можно считать два. Первым было создание системы военной безопасности, определившей всю последующую жизнь Империи и ставшей основой экономического процветания и исходной точкой для беспрецедентного подъема античной цивилизации, сопоставимого с эпохой эллинизма. Второй и, вероятно, еще более значимой реформой стало крупномасштабное распространение прав гражданства в провинциях, бывшее одним из самых крупных освобождений человечества, сопоставимым с отменой крепостного права в странах Европы или освобождением чернокожего населения в США и странах Латинской Америки. Римский гражданин находился под защитой римского права, будучи защищен от порабощения и наиболее жестоких форм насилия, произвола и коррупции. Хотя даже при Цезаре и Августе граждане составляли меньшинство населения Империи, а процесс затянулся почти на два века, грань между римлянами и их подданными стала исчезать.

Античность восхищалась победами Цезаря в Галлии и блестящими маневрами при Фарсале или Тапсе, а поклонники личности диктатора могут восхищаться его мужеством в бою или отказом подчиниться всемогущему Сулле. Тем не менее, наверное, его самым большим достижением была эта тихая «правовая революция», которой его биографы уделяют лишь несколько строк. За этими строками стоят миллионы людей, получивших реальную свободу. Строй, провозглашавший себя «свободной республикой» и «идеальным государством», рухнул — Цезарь скорее осуществил его перестройку, нежели уничтожение — но десяткам миллионов людей стало существенно лучше.