ливонское комтурство, в Швеллин, что ли… А меня Марта зовут!

– Красивое имя! Нет, в самом деле, красивое… как и ты! – снова заулыбался Йормас. – А знаешь, тебе б очень пошла серебряная диадема! Кружевная такая… Как раз в цвет твоих глаз! Для тебя сделаю за день дней. Всего за два пфеннига… Хотя у тебя и пфеннигов-то, наверное, нет…

– А вот и есть! – Марта, похоже, обиделась. – И не два, а целая дюжина!

– Ого! Вижу, ты из богатой семьи!

– Да уж, не из бедной!

– Ну, так что? Сделать тебе диадему? Я б через день и принес. Вот, в это же время, сюда… Или лучше на хутор?

– Нет… на хутор, пожалуй, не надо… Скажут – чужака привела!

– Именно так и скажут, – озабоченно покивал жрец, только что внушивший эту мысль в неокрепшие девичьи мозги. – Значит – сюда. Два пфеннига – договорились… Тебе понравится, не сомневайся! А уж родителям придумай, как объяснить…

– Скажу – сын мельника подарил! Он все равно где-то в кнехтах…

– Молодец! Умная… Ну, до встречи тогда!

– До встречи… Ой, забыла спросить…

– Девушек? Видел. Похоже, они на земляничную поляну пошли…

– Какую еще…

– Вон там, за озерком… Там ягод – уйма!

Уже вечером Йормас пришел в нужное ему место. Черные деревья угрюмо корявились ветками, царапая низкое серое небо. Дождило совсем по-осеннему – мелко и нудно, разве что было тепло, да и буйная зелень кругом напоминала о лете.

Подойдя к старому дубу, путник приложил ладони к губам и громко закрякал уткой… Дождавшись ответа – крякнул еще раз…

Из зарослей вышли двое молодых мужчин, плечистых бородачей с топорами. Зеленые суконные шапки, пристальный взгляд, за поясом – длинные ножи.

– Да пребудет с вами Перкунас, братья! – поклонившись, поздоровался жрец.

– И тебя пусть не оставит Вакарине и все дети богов! Кто таков? Куда путь держишь?

– Я – Йормас. Криве из Земгале.

– Так и мы – в Земгале! – парни насмешливо переглянулись. – Говоришь – криве?

– Мой отец – Нальшан Черный Ус! – Йормас гордо выпятил грудь. – Может, слышали? Орденские собаки запытали его до смерти…

– Нальшан Черный Ус? Это был храбрый воин. Что его сын хочет от нас?

– Проводите меня к жрице! Мне есть, что сказать…

– Проводить? – один из бородачей покачал головой. – Можем и проводить… Однако помни – обратно ты можешь и не вернуться!

– На все воля богов! Дуй, ветер! Шумите, деревья…

– Радуйся, лес! Пошли, парень… Да шагай шустрей, скоро здесь не будет видно ни зги.

Пройдя через болото по тайной, спрятанной в трясине, гати, Йормас и один из парней поднялись на крутой насыпной холм – пильнякальнис, на вершине которого была устроена защищенная частоколом крепость.

– Кто такие? – свесился с надвратной башенки часовой – белобрысый парень в кольчуге и шлеме.

– Свои, Баулодис, свои!

– Тебя-то я знаю… А вот кто с тобой?

– К великой жрице!

– Что ж… проходите…

Миновав дубовые ворота, Йормас со своим проводником очутились внутри городища. Довольно вместительное, размерами оно ничуть не уступало какому-нибудь рыцарскому замку, разве что выстроено было из дерева. Кругом все, как у людей, как в любой зажиточной деревне: сложенные из толстых бревен избы, крытые тесом крыши…

– Туда! – бородач кивнул на одну из изб и, пройдя во двор, первым поднялся по крыльцу…

Близ крыльца, на вкопанных в землю кольях, белели коровьи и козьи черепа, имелись и несколько человеческих…

– Входите! – неожиданно раздался звонкий женский голос.

Йормас невольно испытал трепет – все ж таки далеко не каждому дано столь близко лицезреть великую жрицу Земгале!

Жрица оказалась самой обыкновенной женщиной лет тридцати или чуть старше, высокой и довольно красивой – если бы не излишняя худоба. Она сидела в высоком резном кресле, красавица с длинными медно-рыжими волосами, забранными ремешком из узорчатой кожи змеи, ядовитейшей гадины, обитательницы непроходимых литовских пущ. Длинное темно-серое платье, подбитый волчьей шкурой плащ, ожерелье из змеиных голов на груди, на запястьях – золотые браслеты. Густо-серые, цвета пасмурного осеннего неба, глаза, сияли спокойной уверенностью и силой. Над левой бровью виднелся белесый, едва заметный шрам.

– Ты свободен, Лайдис, – кивнув бородачу, жрица пристально посмотрела на гостя.

– Я – Йормас, криве… – поспешно представился тот. – Сын Нальшана Черный…

– Я знаю, кто твой славный отец, – негромко промолвила Сауле. – А вот зачем явился ты?

– Я ненавижу Орден! – жрец с вызовом глянул на хозяйку и скривился. – И готов сражаться с рыцарями в рядах простых воинов! Сражаться и умереть.

– Славное желание… Но ты сказал, что – жрец.

– Да, моя повелительница, – низко поклонился Йормас. – Я жрец, криве… Но готов служить нашему делу, где будет угодно!

– Пусть так… – покивав, Сауле склонила голову набок. – Ты пришел с пустыми руками, жрец?

– Не совсем так… – гость обрадованно прикрыл веки – хорошо, что позаботился о будущей жертве заранее. Ну, так ведь знал, куда шел…

– Я лично приведу жертву… туда, куда скажешь, – истово заверил Йормас. – И исполню обряд.

– Приведешь… Корову или лошадь?

– Женщину, моя госпожа! Юную девственницу-деву… немку, с хутора наших врагов!

– Это будет хорошая жертва… – Сауле благосклонно кивнула. – Как раз перед большим наступлением… Вовремя, Йормас!

– Я знаю, моя госпожа… Я бы только попросил лошадь… и пару ловких парней.

Как и обещал, Йормас исполнил задуманное. Оглушив доверчивую Марту, он привез ее в священную рощу, недалеко от болота… Там уже все было готово – ждали… Жрицы в белых одеждах, жрецы в накидках цвета первой травы… и криве кривейте – Сауле…

Забили барабаны и бубны… забили – и стихли…

– Дуй, ветер! Шумите, деревья!

Блеснул в руке Йормаса кривой жертвенный нож…

– Не-ет! – изогнувшись, в отчаянье закричала Марта.

– Радуйся, лес!

Йормас обрел благосклонность и уважение… правда, далеко не у всех.

Подумаешь – заманил девку! Вот если бы рыцаря, да еще – с конем!

* * *

От топота конских копыт дрожала земля! Рыцарские кони, злые огромные жеребцы, кусая удила, неслись в бой неудержимой лавой. До сближения шли «свиньей», острым клином – так лучше спастись от стрел и метательных копий. Сверкали на солнце глухие, похожие на бочонки, шлемы – топфхелмы – тяжелые, неудобные, зато непробиваемые и устрашающе-грозные для врагов. На попонах коней, на рыцарских плащах и накидках – коттах – корявились гигантскими пауками черные орденские кресты, не сулящие ничего хорошего ни язычникам, ни схизматикам-русским.

– Хорошо идут, – приложив к островерхому шлему руку в кольчужной рукавице, прищурился Довмонт. – Красиво…

В передней шеренге «свиньи» скакали полдюжины рыцарей, у самого крайнего на синем плаще и такого же цвета попоне, покрывавшей круп боевого коня, виднелось изображение золотого единорога. Такой же единорог сверкал и на синем щите рыцаря, правда, в центре щита все же был намалеван белый треугольник и в нем – черный тевтонский крест.

– На смерть свою скачут! – нетерпеливо поигрывая клевцом, ухмыльнулся боярин Собакин. – Торопятся, гады… Ну-ну!

В следующей шеренге неслось в бой еще восемь рыцарей, за ними уже пошли кнехты – десять, дюжина…

Собакинская дружина тоже влилась в княжеское войско – боярин прознал-таки про