Рейтинг одобрения Буша взлетел до заоблачных высот, достигнув уровня одобрения президента Трумэна в день капитуляции Германии в 1945 году[2037]. Частично это было из-за того, что военные задачи были четко и оперативно выполнены, при том что союзные войска потеряли всего несколько человек. США не ставили цель свержения Саддама, только если он не использует «химическое, биологическое или ядерное оружие», не станет спонсировать террористические акты или уничтожать нефтяные месторождения Кувейта. В этом случае, заявил президент Буш, «конкретной целью Соединенных Штатов станет смена руководства в Ираке»[2038].

Решение о прекращении военных действий при первой же возможности высоко оценили в арабском мире и за его пределами, несмотря на тот факт, что иракские войска организовали диверсию и сожгли многие нефтяные вышки Кувейта. Этот факт был проигнорирован, частично из-за того, что происходящее в столице Ирака неизбежно приводило к «размыванию миссии», как отмечал президент в книге, написанной в соавторстве с советником по национальной безопасности Брентом Скоукрофтом в конце 1990-х годов.

Несмотря на продолжающуюся борьбу союзников в арабском мире и других местах, было признано, что расширение наземной войны в Ираке и попытки «уничтожить Саддама» дадутся слишком высокой ценой[2039].

«Мы приняли решение не отправляться в Багдад, – согласился министр обороны Дик Чейни в своей речи в Discovery Institute в 1992 году, – так как это никогда не было частью нашей цели. США на это не подписывались. Конгресс на это не подписывался. И коалиция была создана не для этого». Кроме того, продолжал он, у США не было намерений «увязнуть в проблемах, пытаясь взять на себя управление Ираком». Свержение Саддама будет сложным. «Вопрос, который я задаю себе сейчас, – признал он, – сколько еще американских жертв потребует Саддам? И ответ – не так, черт побери, много»[2040].

Общественная позиция диктовала стремление сдерживать Саддама Хусейна вместо его свержения. На самом же деле все было совершенно по-другому. В мае 1991 года, всего через несколько недель после прекращения огня, президент Буш одобрил план «создания условий для свержения Саддама Хусейна». Чтобы исполнить этот план, он выделил впечатляющую сумму – 100 миллионов долларов – для тайных операций[2041]. С тех пор как в 1920-х годах США стали активно поддерживать режимы, которые отвечали их обширным стратегическим интересам, Вашингтон еще раз продемонстрировал, что готов рассмотреть вопрос о смене режима, с тем чтобы навязать региону свое видение мира.

Амбиции США в то время были частично сдержаны глубокими геополитическими изменениями в начале 1990-х годов. Берлинская стена пала незадолго до вторжения в Кувейт, а через несколько месяцев после поражения Ирака развалился Советский Союз. На Рождество 1991 года президент Михаил Горбачев объявил о распаде Советского Союза на 15 независимых государств. Мир претерпевал изменения практически в библейских масштабах, заявил президент Буш Конгрессу несколько недель спустя. «Божьей милостью Америка победила в холодной войне»[2042].

В самой России эти изменения вызвали яростную борьбу за власть, которая привела к конституционному кризису и свержению «старой гвардии», после того как в 1993 году танки обстреляли Белый дом в Москве, место заседаний российского правительства.

Также это время стало периодом крупных преобразований в Китае. Реформы, предложенные Дэн Сяопином и его соратниками после смерти Мао Цзедуна в 1976 году, начали осуществляться, превращая Китай из изолированной региональной страны в державу, которая наращивала экономическую и военную мощь, а также политические амбиции[2043]. Политика апартеида, угнетающая Южную Африку, также, наконец, прекратилась. Дух свободы, мира и процветания был силен как никогда.

Мир когда-то был поделен на две части, сказал президент Буш во время совместной сессии Сената и Палаты представителей. Теперь осталась «одна превосходящая сила – Соединенные Штаты Америки»[2044]. Запад торжествовал. Некоторые не соответствующие моральным принципам события в Ираке были оправданы важными евангельскими целями скорейшего распространения фирменного дара американской империи – демократии.

Таким образом, в течение десятилетия после вторжения в Кувейт США проводили политику, которая была неоднозначна и амбициозна. Они повторяли как мантру, что освобождают страны, как, например, Ирак, и укрепляют демократию, но в то же самое время ревностно и временами жестко защищали и продвигали свои интересы в этом стремительно меняющемся мире, практически не считаясь с ценой. Резолюция ООН № 687, принятая после войны в Заливе, включала меры, связанные с суверенитетом Кувейта, а также с санкциями, наложенными на «продажу и поставки… продуктов, лекарств и товаров медицинского назначения», «продуктов питания» в Ираке[2045]. Эти меры должны были ускорить разоружение, включая прекращение программ по созданию биологического и химического оружия и заключение соглашения по признанию суверенитета Кувейта. Влияние ограничения иракского экспорта и финансовых операций было разрушительным, особенно на бедные слои населения. По первоначальным оценкам, как предполагал журнал Lancet, в результате реализации такой политики за пять лет от недоедания и болезней погибло 500 000 детей[2046]. В 1996 году Лесли Шталь взяла интервью у госсекретаря Мадлен Олбрайт в телевизионной программе «60 минут» и заявила, что в Ираке погибло больше детей в результате этой политики, чем в Хиросиме в 1945 году. «Я думаю, что это очень тяжелое решение», – ответила Олбрайт. Однако она отметила: «…мы полагаем, что это стоит того»[2047].