раз из-за этой маленькой черты. Не хотел увидеть в родных глазах хотя бы тень осуждения, ибо это означало бы крах любых надежд в Целестии.

С подобными мыслями я провел около полугода после встречи с Лилит. Аван и Каин подрастали и уже готовились к встрече с остальными детьми для первичного обучения.

Я в очередной раз закончил служение в Храме и, оставшись наедине с Элеем, прошел к черному алтарю, прикоснувшись к его гладкой поверхности. Тревога последних месяцев сегодня особенно сильно жгла сердце, не давая сосредоточиться ни на чем и гоняя меня словно охотник добычу.

Позади послышался шорох монашеской робы, и чужая рука чуть коснулась плеча.

— Господин, вы сегодня особенно задумчивы.

— Можешь обойтись без формальностей, мы все равно здесь одни.

Элеос, едва вздохнув, встал рядом, обеспокоенно заглядывая в мое лицо.

— Что ж… тогда расскажи, что случилось?

— Я не знаю, Элей, оттого и страшусь. У меня весьма дурные предчувствия.

Мой помощник на миг замолк и, явно что-то подсчитав в уме, открыл было рот, но высказать свою догадку не решился. Отвернувшись, он поджал губы, стараясь скрыть тот факт, что вообще хотел что-то сказать. И правильно, озвучь он мысль, мелькавшую в моем сознании, и я бы не сдержался. Поднял бы голос, наговорил бы ерунды или ушел куда глаза глядят, пока нервозность не пройдет, тем самым оскорбив невинного и близкого мне друга.

— Может быть, тебе стоит отдохнуть, Ньярл?

— Не могу, уже пытался и не раз, да толку ноль. Я отвлекаюсь, злюсь, все валится из рук.

Элей, протянув ладонь к алтарю, коснулся кончиками пальцев прохладного камня, не раз умытого в чужой крови. Кажется, он захотел мне что-то предложить, но разговор наш вдруг прервали крики птиц, разнесшиеся под крышей Храма. Крохотные бойницы, спрятанные там, почти не пропускали звуки улиц, но надрывный ор ворон послышался так четко, будто мы стояли среди стаи.

Одна из нитей на руке чуть дернулась, забирая себе все внимание. Едва не подскочив на месте, я вцепился в нее, ярко ощутив рождение нового дитя. Ликование, словно морская волна, разом смыла собой все смутные страхи и дурные предчувствия.

— Авель, он появился на свет.

— Боги… Поздравляю тебя, Ньярл, ты снова прадед.

Элей, растерянный и изумленный, улыбнулся мне, будто бы не до конца веря в услышанное. Он посмотрел на проявившуюся нить и на грани слышимости прошептал себе под нос:

— Твой дар не пропал зря.

— Не пропал, и точно знаю, правнук станет самым сильным королем Целестии за последние столетия, я сам к этому приложу свою руку. Все же получить искру это лишь первый шажок к могуществу, нужно ей еще овладеть.

Дотронувшись до нити Лилит, я ощутил отголоски ее счастья и мысленно поддержал внучку в ее начинании. Она любила каждое свое дитя, я знал это наверняка, но именно Авель должен положить конец такой выматывающей и многолетней борьбе внутри единого народа.

Судорожно вздохнув, Элеос, неожиданно ослабев, сел у подножья алтаря, закрыв лицо руками.

— Надеюсь, пред нами станет меньше преград, и темные перестанут считаться чудовищами и врагами. Не желаю думать, сколько еще таких как я сгинуло на бесконечных тропах и кострах.

Искренне улыбнувшись Элею, я прикоснулся к его голове и осторожно погладил, успокаивая.

— Я понимаю твою боль.

Радость и облегчение, словно легкая эйфория, окутали мое сознание, я вновь вернулся к узам и прислушался к внучке. Она должна была уже отдыхать, и в этот раз ее не должны были лишний раз тревожить, но мимолетный испуг, коснувшийся меня, стал последним ощущением Лили. Нить, натянувшись, лопнула, унося за собой целую жизнь.

Ошарашенный, я не сразу воспринял то, что случилось, и, кажется, целую вечность наблюдал, как рассыпается наша связь, и что-то в моей душе умирает вслед за едва заметными искрами.

— Лили…

Выдохнув, я с обреченностью утопающего ухватился за то, что осталось от уз. Последние воспоминания ядовитой иглой пришли в мой разум.

Тонкие бледные руки Лилит взметнулись в воздух вслед за сыном, но Адам отвернулся, унося дитя. Встревоженная, тихая мольба сорвалась с губ. Короткий, хлесткий приказ оборвал ее, личный страж короля оказался возле кровати. «За измену королю и королевству». Нестерпимо острое и холодное лезвие клинка коснулось шеи, горячая кровь растраченной драгоценностью залила грудь. Чудовищно бездушный взгляд единственным свидетелем застал, как безупречные рыжие кудри рассыпались по подушкам, довершая и без того безумную, жестокую картину. Казнь, как она есть, словно он никогда не любил Лили. Как он вообще смог зачать ей ребенка?

Я тщетно влил силы в нить, бездумно пытаясь удержать чужую жизнь, но та, словно бескрайние воды Скай, утекла сквозь пальцы, не давая и шанса на спасение внучки. Обида и такое жгучее, всеподавляющее отчаяние затопили мой разум, что я не сразу услышал собственный крик. Весь Храм содрогнулся, словно в ознобе, алтарь засветился, будто вторя мне, но я сам едва ли понимал, что происходит, желая лишь выплеснуть поскорее все то невиданное количество боли, в которой тонул по чужой вине. Упав на колени, я съежился под собственным бременем, и оно походило на ненависть целого мира ко мне. За что я вынужден терять своих родных? Неужели я так мало сделал?

— Ньярл, прошу…

Элей трясущимися руками вцепился в мои плечи, подтягивая к себе. Смутным отголоском в моем сознании мелькнули его страх и горечь, но боюсь, их попросту смели мои эмоции, что я не мог держать в себе и щедро отдавал, не размышляя о других.

— За что? За что они ее убили?! Им было мало всех этих смертей?!

— Прости.

Едва не задыхаясь, помощник крепче меня обнял, будто желая спрятать от всех бед, но сумасшествие мое не думало стихать. Я сам готов был обменять все будущие годы на то, чтобы в моих руках вместо ткани одеяний оказалась внучка, целая и невредимая, или хотя бы, если жизнь моя стоит немного, то я бы проводил ее не в одиночестве и злобе окружающих, а среди тех, кто искренне ее любил.

— Моя милая Лили, я знал, что пожалею, знал…

Стирая слезы с щек, я вздрагивал, срываясь в вой при каждой мысли о последствиях своей безнадежной глупости. Как можно жить с такой виной? Как можно направлять других, когда ты сам не видишь ничего во тьме? Как выдержать взгляд Гекаты, зная, что погубил ее дочь? Имею ли я право вообще после такого существовать? Не стоит ли мне совершить единственно правильный поступок в этом случае?

— Я отомщу, я жизнью клялся не причинять ему