– Нет ничего неправильного в стремлении защитить любимых, – возразил я. – Думаешь, мне нравилось убивать? Вовсе нет. Но я не могу вернуться в прошлое и изменить его.

Вздрагивая, Кэт утирала слезы, но, казалось, им не будет конца.

– Дэймон, со мной все по-другому, – сказала она.

– Это еще почему? – Я повернул ее к себе лицом, и она взглянула на меня сквозь мокрые ресницы. – Помнишь, как я убил тех двух офицеров на складе? Я возненавидел себя за это, но выбора у меня не было. Если бы они сообщили, что видели нас, все было бы кончено. Я не мог позволить им забрать тебя. – Вытирая слезы Кэт, я поймал ее взгляд, хотя она и пыталась отвернуться. – Я ненавижу, что мне приходится убивать, ненавижу всякий раз, когда забираю чью-то жизнь – и неважно, Аэрум это или враг-человек. Но иногда выбора не бывает. С этим невозможно смириться. Этого не забыть. Но это можно понять.

– Но что, если я не терзаюсь из-за своего поступка? – спросила Кэт, схватив меня за руку.

– Это не так, Кэт. – Разве она сама не чувствовала, как мучается и страдает? – Поверь мне, я знаю.

– Как ты можешь быть уверен? – прошептала она.

– Я знаю, что ты хороший человек, – улыбнулся я. – Ты – воплощение тепла и света, которых я не достоин, но ты считаешь, что я достоин тебя. Зная, как я в прошлом поступал с другими людьми и с тобой, ты все равно считаешь, что я тебя достоин.

– Я…

– И это потому, что ты хороший человек. Всегда была им и всегда будешь, – продолжил я и положил руки ей на плечи. – Что бы ты ни сказала, что бы ни сделала – этого не изменишь. Поплачь над тем, что тебе пришлось совершить. Не стесняйся слез, но никогда в жизни не вини себя за то, что не в твоей власти. Выкинь все это дерьмо из головы. Ты лучше Блейка. Гораздо лучше.

Слезы остановились, выражение серых глаз Кэт изменилось. Все еще дрожа, она подалась вперед и поцеловала меня в губы. Я крепче сжал ее плечи. Ее поцелуи… Черт, я так боялся, что мне больше никогда не придется ее поцеловать! Ее губы были солеными от слез, но в этом поцелуе чувствовалась нарастающая страсть. Он стал глубже, жарче, и мне показалось, что так мы не целовались никогда прежде.

В этом поцелуе был заключен целый миллион эмоций – надежда на завтрашний день, надежда на будущее, принятие друг друга и столько сдерживаемого желания, что оно угрожало поглотить нас целиком, а я, черт возьми, был не против оказаться поглощенным. Я хотел, чтобы этот поцелуй утянул нас на дно.

Но Кэт отстранилась. Наши взгляды встретились. Я коснулся ее щеки и произнес на своем языке три коротких слова – сильные и могущественные, они все равно не описывали моих чувств к ней.

– Что ты сказал? – спросила Кэт.

Улыбнувшись, я поцеловал ее снова. Когда она отпустила одеяло и оно соскользнуло ей на бедра, у меня остановилось дыхание.

Я осторожно положил Кэт на спину, и она обвила меня руками. Пока мы целовались, время то неслось вперед, то вдруг замедлялось. В комнате были только мы и наши чувства. Для остального просто не осталось места. Отбросив одеяло, Кэт обхватила меня ногами. Мы сплелись в объятии. Дрожащими руками я гладил ее выгнутую спину. Я исследовал ее тело и с особым вниманием изучал бледный шрам прямо возле сердца – я коснулся его кончиком пальца, потом губами и наконец языком.

Подняв голову, я прижался щекой к щеке Кэт.

– Только скажи, и я остановлюсь, – хрипло произнес я.

Но Кэт промолчала и только обвила руками мою шею и потянула меня вниз, чтобы мы слились в очередном обжигающем поцелуе. Я завис над ней, боясь к ней прикоснуться. В воздухе накапливалось электричество. Кэт притянула меня еще ближе, провела пальцем по моей нижней губе, а затем коснулась руками моей груди. Я задрожал и закрыл глаза.

Прикосновения Кэт сводили меня с ума.

Ее руки скользнули еще дальше, по моему животу, к пуговице на джинсах. Я раскрыл глаза. Жар желания обрушился на меня, я сел на кровати и посадил Кэт себе на колени. Наши сердца забились в унисон. Я прижимал Кэт к себе что было силы. Ее слабые стоны казались мне симфонией, настоящей мольбой, и мне хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Мне хотелось запомнить этот момент на всю жизнь. Я снова положил Кэт на спину, очарованный ее красотой и тем, что она выбрала меня.

Мне не хотелось спешить.

Даже когда она приникла ко мне, качнула вперед бедрами и впилась ногтями мне в кожу, я смаковал каждую секунду. Я целовал ее, спускаясь все ниже и ниже. Я не торопился, даже когда мне стало сложно удерживать человеческий облик. Свет мерцал, то затухая, то зажигаясь вновь.

Когда я снова коснулся губами ее губ, она прошептала что-то и потянула меня за волосы. Я все понял.

Проклятье, детка!

Мне пришлось оторваться от нее, чтобы избавиться от одежды и вытащить презерватив. Наши тела пылали, твердая плоть касалась мягкой. Мы касались друг друга повсюду – руки и губы Кэт заставляли мое тело пылать, и я наслаждался тем, что открывалось передо мной. Я не спешил, целуя и покусывая ее, не выпуская ее из своих объятий, пока мы не достигли точки, когда никто из нас уже не мог больше терпеть ни секунды.

В первый момент Кэт испытала боль, и девушка напряглась всем телом, но я постарался сделать так, чтобы неприятные ощущения ушли. И вскоре она уже забыла о боли, словно ее и не было. Но это было ничто по сравнению с тем, что творилось со мной. Внутри меня будто завязался тугой узел, и это напряжение грозило мощным взрывом, который обрушился на меня в тот же самый момент, когда раздался ее стон.

Наше дыхание замедлилось. Бешеный темп сердец сменился более спокойным. Я словно взорвался миллионом чувств, а потом снова стал единым целым. Прежде я не испытывал ничего подобного. Пусть это и звучит нелепо-сентиментально, но это истинная правда. И я почувствовал комок в горле, настолько идеальным стал этот первый раз.

Ласково коснувшись щеки Кэт, я нежно поцеловал ее в губы.

– Ты как?

– Прекрасно, – ответила она.

И тут же зевнула.

Я расхохотался. Вот черт! Кэт уткнулась в подушку, пытаясь спрятаться, но я ей не позволил. Потянувшись к ней, я поцеловал ее еще раз, потом лег на бок и повернул Кэт лицом к себе.

Меня переполняли эмоции.

– Спасибо, – прошептал я.

– За что?

Я провел пальцами по ее руке и улыбнулся, когда она задрожала.

– За все.

В окно струился серебристый лунный свет, которого мне как раз хватало. Я должен был спать – скоро утро, придется идти в школу, а после тренировок с ониксом я едва стоял на ногах, но мне нужно было это сделать.

Я осторожно обвязал опал тонкой белой тесьмой, которая оставляла большую часть камня открытой, чтобы он контактировал с кожей, действуя хотя бы какое-то время. Кэт могла надеть его на шею и спрятать под одеждой.