— Да, — дрожащим голосом ответил он.

— Почему тогда не борешься за жизнь?

— Разве это имеет смысла? — улыбнулся иронично Лак. — Сколько я не пытался исправить свою жизнь ничего не менялось. Моя судьба была предопределенна, когда я родился сыном Мидаса.

— Ты знаешь почему я убиваю тебя?

— Потому что это необходимо и у тебя нет выбора?

Дуло, приставленное к его лбу, дрогнуло и Лак невольно открыл глаза.

Перед ним стоял Аластор в чьих глазах отобразилась целая гамма эмоций. Сначала от шока у него расширились зрачки, затем от волнения они у него задрожали, а потом он их закрыл глубоко вздыхая.

«Вот, он выстрелит!» — вновь зажмурился от страха Лак.

— Да что это вообще значит блядь? — выругался внезапно Аластор.

Лак перестал ощущать холод револьвера и открыл глаза.

Красный от волнения Аластор перед ним сделал шаг в сторону, выкидывая револьвер из рук в сторону.

Он сел обратно на шезлонг и схватился за голову.

— Хочешь сказать всё предопределено? — обратился он к Лаку.

— А? — ошеломлённо ответил Лак.

— Твоё рождение в банде Мидаса автоматически сделало тебя таким какой ты есть? Хочешь сказать все мы всего лишь жертвы обстоятельств, которые нас настигли? То есть смерть тех детей тоже не моя вина? И твоё убийство тоже лишь следствие этого?

Лак отступил назад, видя безумный взгляд «Золотого Дракона», что смотрел сквозь него.

— Нет, чёрт возьми! Нет! — закричал на всю крышу Аластор. — Наши поступки лишь наша с вами воля! Да, мы часто ведомы обстоятельства, но конечный выбор всегда за нами! Твой отец выбрал быть мразью, я выбрал путь лицемера и все мы такие. Не смей скидывать вину, будто люди ничего не решают!

Аластор схватил Лака за его костюм толкнул его в сторону, заставляя упасть на пол.

Лак совершенно не понимал, что происходит.

— Ты будешь жить, — смерил его сердитым взглядом Аластор. — Акира, пристройте его к Насте или куда-нибудь ещё! И пусть уйдёт с глаз моих долой!

Акира схватила ошеломлённого Лака за шиворот и поволокла в сторону, пока дрожащий Аластор сидел на шезлонге и закуривал очередную сигарету, пытаясь унять жар в своей голове.

— Может всё-таки убьём его?

Из-за угла к нему вышел Харуки, что также курил сигаретку.

— Нет, это путь труса, — фыркнул Аластор.

— Ты же хотел его убить пару секунд назад.

— Да, но вовремя одумался, — отвёл раздраженный взгляд Аластор. — Это было бы лишним. Я убедил себя в том, что делаю это из необходимости, но на самом деле мне просто не хотелось с ним возится. Не хотелось брать ответственность за его жизнь.

— Ты мягкий? — спросил сам себя «Чёрный Сердцеед». — Или просто сумасшедший? Ты меня озадачиваешь.

— Мне просто не хочется быть похожим на Ярослава, — вздохнул Аластор. — Сядешь?

Аластор похлопал по шезлонгу рядом и подлил в стакан Лака виски.

— Без проблем.

Харуки удобно уселся в шезлонг, смотря в серые небеса города, как это делает Аластор.

— Сегодня на один синдикат меньше в городе, — с удовольствием отпил виски Харуки. — И сегодня мы празднуем триумф! Жизнь «Чёрных Йокаев» изменится после этого.

Харуки чокнулся с Аластором стаканами, и они оба стали смотреть в тишине на небо. Их глаза уже не видели облака, они давно ушли в собственные сознания, думая о преобразованиях, которые ждут каждого из них.

— У меня раньше был друг, — внезапно подал голос Аластор. — Его звали Егор. Он всегда поддерживал меня и был мне очень близок. Внешне он выглядел всегда весёлым и несгибаемым, а в тайне употреблял наркотики. Я пытался ему помочь, говорил, насколько это плохо и стоит бросить употреблять, но в ответ он мне кричал, что я никогда не пойму его.

Аластор вздохнул, выпивая ещё виски, чтобы затуманить сильнее свой уставший взор.

— Он винил во всём судьбу. Говорил, что его склонила к наркотикам смерть отца. У него не было выбора, всё что он делал оказалось ничем под натиском мира. Меня это сильно задевало. Я пытался привести свой пример, как человека, что, лишившись семьи научился жить дальше, но он был глух ко мне.

Вкус сигарет во рту смешался с алкоголем совсем развязывая его опьяненный язык.

Харуки внимательно слушал его молча.

— Егор был для меня целым миром, но для него я оказался простым знакомым. Когда я решил быть с ним до конца и поддерживать, несмотря ни на что он умер от передозировки. До конца я не знал кого винить. Его что он не внимал к моим советам или себя, что не смог его спасти? Судьбу я ненавижу, поэтому не хотел рассматривать её как вариант.

Стеклянный взгляд Аластора устало закрылся.

— Ты слишком много думаешь, — вздохнул Харуки.

— Наверное.

Аластор открыл глаза и встал потянувшись.

— У тебя есть жвачка? Сегодня мне забирать Апрель домой, не хочу, чтобы от меня несло алкоголем и сигаретами.

— Держи.

Харуки кинул ему целую коробку, которую Аластор ловко поймал.

— Это странно слышать от меня, — посмотрел на сигарету во рту Аластора Харуки. — Но кури поменьше. Ты слабее меня и на твоих лёгких это вполне может сказаться.

— Я бросаю завтра, — пожал плечами Аластор. — Я обещал это своему профессору артефакторики и Апрель. Мне просто нужен был повод, вроде падения целого синдиката.

Вечером в метро почти не было народу, и я мог ехать в тишине.

После падения «Золотых Ворот» у меня прямо гора с плеч упала, ведь я теперь свободен и нахожусь под опекой «Чёрных Йокаев».

[Скоро буду!]

Несмотря на это я чувствовал тревогу. Апрель уже двадцать минут не отвечает на моё сообщение.

— Станция «Венгерская».

Я вышел на станцию и быстрым шагом направился в сторону частной поликлиники, где лежала Апрель.

Людей в общественно районе почти не было. Это странно, ведь обычно их в любое время кроме ночи очень много, и чтобы оказаться где-нибудь в одиночестве, то нужно пройти очень далеко от станции.

Через пару минут ходьбы я увидел поликлинику. У входа собралась полиция в своих крепких экзоскелетах чьи визора светились в темноте, анализируя местность.

Входная дверь поликлиники была разрушена, будто в неё что-то врезалось.

— Что случилось? — спросил первого попавшегося полицейского я.

— Нападение