Наш провожатый завёл нас, казалось, чуть ли не в самый дальний конец замка, и когда он наконец остановился, я перевёл дух. Честно сказать, я малость напрягся ходить по пыльным коридорам, где на обитых тканью с библейскими сюжетами стенах висели разнокалиберные картины, с которых на нас смотрели давно уже умершие, наверное, строгого вида датчане. Мужчина толкнул дверь, оказавшуюся перед ним, и пригласил нас войти, оставшись, однако, снаружи. Мы оказались в небольшом кабинете. Хотя я бы, скорее, назвал это комнатой переговоров – стоявший посредине длинный стол и десяток креслиц, обитых кожей, очень походил на помещение для мозгового штурма в небольших компаниях. Несколько шкафчиков с толстыми книгами, а также ворох исписанных и стопка чистых бумаг на столе вкупе с охапкой гусиных перьев только дополняли эту картину. На стенах всё те же портреты, хотя была и парочка пейзажей на морскую тему. Составные окна неплохо пропускали свет, но пыль витала по кабинету клубами.

– Хоть не так темно, как в кабинете Нильсена, – пошутил я.

Мои ребята тоже, смотрю, немного скованы, и эта фраза немного разрядила ситуацию. Едва мы присели на креслица, как отворилась дверь и в комнату вошёл…

– Ганнибал Сехестед, наместник короля в Норвегии! – прокричал по-русски вошедший первым невысокий человечек.

В кабинет решительно зашёл высокий мужчина в длиннополом камзоле. Увидев его, я опешил – Сехестед своей внешностью сразу же напомнил мне Петра Великого, такие же расчёсанные на две стороны волнистые волосы, те же усы, волевой подбородок и крупный нос, решительный взгляд, немного навыкате глаза – таким я запомнил Петра по картинам и художественным фильмам. Не хватало лишь громогласной речи.

Ганнибал негромко поприветствовал и даже приобнял Матса Нильсена, вскочившего со стоящего у двери креслица, и после этого направился к нам. Следом за ним семенил переводчик, а вошедший тихонько писарь занял место в углу стола.

– Господин мой, Вячеслав Андреевич Соколов, от древнего и славного князя Рюрика род свой ведущий, князь Ангарский, Амурский и Зейский, царь даурский, царь солонский, великий князь тунгусских земель и иных землиц государь и обладатель приветствует тебя, господин Ганнибал Сехестед, да будет Господь благосклонен к Отечеству и народу твоему и желает долгих лет королю твоему, славному и благородному Кристиану!

Ганнибал дослушал перевод и, едва улыбнувшись кончиками рта, проговорил:

– Спасибо за слова твои, посол. Как здоровье князя твоего?

– Бог милостив, – отвечал я, – и князь мой жив да здоров.

Уф… На этом церемониальная часть встречи, к счастью, закончилась и теперь можно было присесть. Сехестед жестом пригласил нас занять креслица у небольшого столика, напоминающего журнальный.

– Расскажите мне, барон Петер, где именно располагается ваше княжество? – спросил дипломат, закинув ногу на ногу и сложив ладони лодочкой.

Всё же этот датчанин так явно походил на Петра, а я так на него заглядывался, что он вынужден был спросить:

– Вас что-то беспокоит, барон Петер?

– Нет-нет, господин Сехестед!.. Наше государство располагается у восточных пределов Московии, за многими подчинёнными ею царствами. Южные границы приходятся на земли воинственных кочевников, с которыми мы торговлю имеем. Там же и китайское царство расположено, закрытое для нас до поры маньчжурским царством, с коими мы во вражде состоим. На море близко к нам царство японское. Собственно, я бы мог показать вам и карту, но я смогу это сделать только после того, как мы заключим союзнический договор. Именно за этим меня послал в ваше королевство мой князь.

– Я ценю это желание, оно похвально, – отвечал датчанин. – Но мне известно, что вы прибыли в Копенгаген тайно. Почему так?

– Верно, господин Сехестед. Мы хотели бы сохранить наш приезд в тайне, если исход переговоров окажется для нас несчастливым. Дело в том, что иные европейские государства в качестве союзника нашим государем пока не рассматриваются, – ответил я.

– Почему именно Дания, барон? – Ганнибал не отводил от меня взгляда.

– Господин Сехестед, датское королевство удобно расположено и оно дружественно Московии. Кроме того, король Кристиан храбр и умён и к тому же он действенный противник шведской короне.

– Думаю, последнее и есть причина вашего появления, – с улыбкой заметил датчанин, после чего взгляд его стал абсолютно серьёзен: – Должен сказать вам, барон, – я не доверяю вам. Я понимаю, что вы хотите, но ведь наше посольство ещё в Москве, и вы могли бы обсудить эти вопросы с Вольдемаром. Со Швецией у нас отношения, напряжённые до предела, это известно. Вы хотите действовать заодно с нами?

Меня покоробил его тон, и я приказал Белову достать из кожаного тубуса бумаги.

– Я не показал вам наши бумаги. То, что мы прибыли тайно, не означает, что мы – проходимцы, господин Сехестед.

Наши документы я передал Сехестеду, а тот, в свою очередь, поманил жестом своего писаря. Мужчина, приблизившись, принялся рассматривать их, особенно внимательно он изучал грамоту царя Михаила. Вскоре он многозначительно кивнул Ганнибалу, и тот, удовлетворённый, обернулся ко мне:

– Вы оскорбились искренне, барон, – с той же лёгкой улыбкой проговорил дипломат. – Это хорошо. Вначале я принял россказни моего старого товарища за досужую нелепицу. Сейчас я так не скажу.

– Барон Петер, я думаю, сейчас самое время дарить подарки! – вдруг подал голос сидевший до этого молча Матс Нильсен.

Сехестед заинтересованно посмотрел на нашу троицу. Белов аккуратно вынул из кожаной сумы футляр с «песцом», и я поставил его перед дипломатом.

– Это подарок лично вам, – я открыл перед Ганнибалом крышку футляра, показав ему револьвер, сделанный нашими мастерами в, так сказать, эксклюзивном исполнении. Всего таких стволов – с замысловатой гравировкой и резной костяной рукоятью, где располагался герб Ангарии и инициалы Соколова в виде вензеля, у нас с собой было два. Пока Ганнибал вертел револьвер в руках, я пытался объяснить переводчику принцип его работы. Сехестед, казалось, и сам всё понял, даже закивал, озабоченно слушая про переломную конструкцию оружия, о способе выемки стреляных гильз. Стараясь не снижать темпа, я показал Тимофею на карабин. Вытащив его из чехла, я принялся было втолковывать переводчику о конструкции и этого оружия, как Сехестед, вдруг хлопнув ладонями по столу, воскликнул:

– Довольно, барон! Выйдем к редутам, немедля! Ханс, зовите полковника Ларса Торденшельда! – приказал он писарю, и тот со всех ног бросился к двери.

Полковником Ларсом оказался тот самый офицер, что разговаривал с Нильсеном у подъёмного моста. С ним пришло и с десяток солдат, недобро на нас посматривающих. Даже невозмутимый прежде Кузьмин обратил моё внимание на манёвры гвардейцев с алебардами. Белов также напрягся, с тревогой посматривая на усачей.

– Спокойней, ребята. Нам ничего грозить не может, мы же гости, – попытался я успокоить товарищей.