Сегодня я спрошу у него: «Что такое любовь?» и когда он ответит, задам свой главный вопрос: «Как найти такую любовь, как у Вас?»

«Слушай, мне кажется, или вот там на этих фотках букеты, похожие на мои?» — пишет мне жена.

«Не знаю!:)» — отвечаю.

«Я так и знала, что та красная роза имела какой-то смысл. Но мне не пришло в голову, что это твоё сердце:)»

«А что пришло?»

«Я подумала, что белые — это люди, женщины, а красная — это я среди них».

«Так и есть…»

«А ещё белые могут быть морем жизни, а красная — наша любовь в нём, яркая, страстная, уникальная».

У меня в глазах слёзы. Смартфон расплывается на фоне ярко-бирюзового стекла, из которого сделан мой новый стол в конференц-зале. Я встаю, чтобы выйти и не смущать менеджмент моей компании, уединиться с нахлынувшими эмоциями в своём кабинете и в очередной, миллионный уже, наверное, раз сказать:

«Я люблю тебя!» — набирают мои пальцы, но прежде, чем успевают отправить своё послание, вновь звенит колокольчик, неся мне:

«Я люблю тебя!»

In Your Eyes soundtrack | Trouble I'm In — Twinbed [Lyrics]

Моя жена работает дважды в неделю, преподаёт математику студентам старших курсов. В такие дни я всегда подстраиваю своё расписание под её график, чтобы отвезти утром и забрать после окончания занятий.

Но иногда, очень редко, работа подкидывает мне тяжеловесные вопросы, которые очень непросто подвинуть. То был один из таких дней.

— Алекс, привет, можешь говорить? — слышу в телефонной трубке голос жены.

— Да, конечно, что случилось? — подрываюсь я, несмотря на самый разгар переговорного процесса.

— Ничего! Бог с тобой! Хотела просто попросить, чтобы ты нашёл возможность заехать ко мне сегодня.

— Хорошо, я постараюсь. Но чувствую, что-то произошло!

— Нет, ничего не случилось, не стряслось и не произошло, работай спокойно, а я буду ждать твою машину под окнами моей аудитории.

Услышанное успокаивает меня:

— Хорошо, я приеду, — обещаю, ещё не зная сам, как собираюсь это организовать.

— Ну, тогда, пока! Целую!

— Я люблю тебя!

— И я тебя!

В три часа дня пятнадцать минут я оказываюсь, как и обещал, под окнами кабинета профессора математики в Вашингтонском Университете, а по совместительству моей жены Валерии Соболевой.

Не успеваю подъехать, как получаю СМС:

«Вижу, ты уже на месте. Можешь подняться в мою аудиторию?»

Она не пишет в какую, потому что я итак это знаю. Её расписание из года в год неизменно, а я — частый гость в этом учебном заведении.

«ОК» — отправляю, не почуяв подвоха.

Вхожу в просторную аудиторию с классическим амфитеатром — тут только-только закончилась Лерина лекция, студенты выходят из помещения, студентки строят мне глазки, разглядывая, кто удивлённо, кто слащаво, кто с нотками заигрывания, я улыбаюсь в ответ — сейчас ещё только сентябрь — начало учебного года, а скоро я почти со всеми перезнакомлюсь, потому что обожаю время от времени посещать лекции жены, которая всякий раз находит для меня новые задачи повышенной сложности, проверяя мой интеллект на прочность.

— Здравствуйте, мистер Соболев! — внезапно узнаёт меня один из студентов.

— Здравствуйте, — отвечаю, пожимая его руку, и уже вижу сдержанную улыбку своей жены.

Лера сегодня неотразима, как, впрочем, и всегда. На ней элегантная светло-голубая блузка, бежевые узкие брюки, голубые туфли на высоком каблуке, делающие её ещё более лёгкой, воздушной, чем она есть на самом деле. Её светлые волосы собраны в узел: «чтобы быть похожей на училку, а не на жену магната» — объяснила сегодня утром она, терпеливо выжидая, пока я скручу её волосы и заколю шпильками. А потом я долго целовал её в шею, в том самом месте, кусая которое можно в считанные секунды довести её до оргазма, и об этом секрете знаю только я один — она призналась в этом совсем недавно, а ещё в том, что именно я научил её получать удовольствие от секса.

Все эти воспоминания отражаются на моём лице, я чувствую свою предательски елейную улыбку, подхожу, целую свою обожаемую супругу в губы, шепчу:

— Привет!

— Привет, — отвечает она, всё также сдержанно улыбаясь. — Познакомься, мой новый студент Эштон.

Я поворачиваю голову…

Я поворачиваю голову…

Я поворачиваю свою чёртову голову и не верю своим глазам…

Не верю, потому что вижу самого себя… Себя в 17 лет… Себя в том самом возрасте, когда мой мир загорелся миллиардами бенгальских огней, когда я впервые узнал, где именно живёт моё сердце, и как отчаянно оно способно колотиться…

Парень с трудом отрывает глаза от моей жены и смотрит на меня с таким же недоумением, как и я на него…

Мои глаза поглощают черты его лица, разрез и цвет глаз, линию губ, брови, скулы, подбородок, даже цвет волос и их манеру виться… Всё это я вижу каждый Божий день в зеркале, только полное многопиксельное изображение выглядит старше лет на двадцать….

Догадка осеняет моё не слишком торопливое сознание, я чувствую, как ужас разливается закипающей лавой в самой сути меня…

Ищу глазами опору, и только одно может меня спасти — её глаза, мне нужно срочно заглянуть в них, найти там все ответы, главный из которых — простит ли она?

— Эштону восемнадцать лет, — голос моей жены не бьёт, но и не ласкает.

Чёртова нейтральность меня убивает. Лучше бы она злилась, тогда у меня, по крайней мере, был бы хотя бы повод кинуться к ней, прижаться…

Так хочется прижаться к ней…

— Эштон рассказал мне, что родился во Франции, а в США он по студенческой визе. Расскажи, кто твои родители, Эштон? — Лера обращается к парню так ласково, словно это один из наших детей.

— Отца я не знаю, мама растила меня сама. Она врач, дантист, — я слышу голос, до ужаса похожий на мой, говорящий на чудовищном английском, который сложно понять из-за французского акцента…

— Ты скажешь нам её имя?

— Вы ведь уже спрашивали…

— Амбр, верно?

— Да, миссис Соболев.

— Лера… — шепчу её имя, и это, кажется, всё, на что я сейчас способен.

— Амбр — довольно редкое имя, — голос Валерии уже жёстче, ледянее, он не бьёт, он жжёт, обжигает ледяным холодом. — Как много женщин с таким именем ты знаешь, Алекс?

— Только одну, — отвечаю и чувствую, как мир под моими ногами крошится, распадается на частицы и осыпается в никуда. — Лера, — снова слышу свой обречённый шёпот.