этого, вероятно, дышать было еще сложнее, или проще. Я больше не могла понять. Но я видела его лицо, его вытаращенные в борьбе за каждый вздох глаза, слышала эти ужасные, влажные звуки, которые вырывались из его груди и горла. Его подбородок и рот были покрыты кровью. Я все еще чувствовала вкус его рта на моем. Он содрогнулся, изо рта выплеснулся сгусток крови, и его ужасное, влажно-хриплое дыхание остановилось. Я видела, как потускнел его взгляд, наблюдала за тем, как он умирает в нескольких дюймах от меня.

И я заорала. Заорала, взывая о помощи. Заорала, потому что это было единственное, что я могла сделать. Мужчина, сидящий на мне, ударил меня по щеке — так, как вы бьете кошку, стащившую что-то, чтобы спугнуть, не причиняя ей боль. Это заставило меня перевести взгляд с Домино на него.

— Не ори, — сказал он и вытащил из кармана шприц. Затем снял пластиковый колпачок, закрывавший иглу.

— После тех воплей, что она уже издавала, все подумают, что они просто опять занимаются сексом, — прокомментировал второй.

Я не смотрела на него — я не сводила глаз с мужчины, у которого была. Я не хотела, чтобы он ввел мне то, что в этом шприце. Для этого мне даже не нужно было знать, что там. Должно быть, я чем-то себя выдала, потому что когда я попыталась ударить его, он заблокировал удар и покрепче навалился мне на талию. Вероятно, он весил больше двухсот фунтов, возможно, даже ближе к тремстам (90-135 кг. — прим. редактора). Я была пришпилена к полу до тех пор, пока не сдвину его. Все, что мне оставалось, это бороться, чтобы не дать ему уколоть меня. Я предупредила Натэниэла и остальных. Они скажут Эдуарду, Нолану и остальным копам. Они знали, в каких мы номерах, и если я смогу задержать нападавших достаточно долго, то помощь подоспеет вовремя.

Я по-прежнему не знала, что они сделали с Итаном, кроме того, что он вряд ли мертв. Мне хотелось обернуться и увидеть это своими глазами, но мужчина, придавивший мою талию, наклонился ко мне с иглой. Я вскинула руки, как во время спарринга, вот только руки, вероятно, и были его целью, так что было сложно понять, какую часть себя я должна защищать.

— Обещаю, лекарство просто вырубит тебя, ничего более.

— Слово чести? — спросила я.

Он выглядел немного удивленным, а затем ответил:

— Да.

— Чтобы я тебе поверила, ты должен быть родом из тех веков, когда слово чести действительно что-то значило, а сейчас немного не тот век.

— Мой век как раз из таких, миз Блейк. Даю слово чести, что от этого вы просто уснете.

— Верю, — ответила я.

— Тогда опустите руки и позвольте мне сделать укол.

— Не-а, не хочу оказаться без сознания.

— Мы можем просто бить тебя до тех пор, пока ты не вырубишься, — предупредил молодой.

— В ваши планы не входит меня убивать, а неоднократные удары по голове — прекрасный способ сделать это случайно.

— Но я хочу тебя убить. Я так сильно хочу тебя убить, — сказал он, подойдя ближе и встав так, чтобы я могла видеть их обоих.

— Но ты не станешь. По крайней мере, не здесь и сейчас.

— Это почему же?

— Потому, что кто-то другой хочет, чтобы я была жива, и у этого кого-то достаточно власти над вами, чтобы твой друг перетрухал, что я умру здесь и сейчас.

— Ты слишком много трепался, — упрекнул он своего приятеля.

— Тебе не следовало использовать оружие в драке с ее moitié bêtes. Это могло убить ее.

— Он оказался лучше, чем я ожидал, а второй уже был в дверях.

— Значит, ты признаешь, что не мог справиться с ним без магического оружия, — произнес тот, что сидел на мне, и в его голосе звучала насмешка. Я решила, что они были напарниками, но начинала подозревать, что в действительности они не шибко нравились друг другу. Это не отменяло факт рабочих отношений, но означало, что они действовали не единым фронтом. Разлад внутри группы всегда давал шанс найти людей, которых можно переманить. Слово «предатель» плохое лишь тогда, когда предают тебя. Если это могло помочь тебе одурачить противника, то слово «предатель» очень даже хорошее.

Молодой зарычал на своего напарника, и рычание это было слишком низким, чтобы исходить из его худощавой груди. Он был в хорошей форме, но это была форма человека, который еще не достиг скачка роста, и уже никогда его не достигнет.

Молодой поднял клинок, который выдрал из груди Домино, и он не производил впечатление чего-то магического. Он походил на короткий меч, вот только лезвие было почти пирамидальной формы, и… Эта штука казалась тяжелее короткого меча, и была странной формы. Я попыталась смотреть на оружие спокойно, стараясь ощутить в нем магию, а не пялиться на кровь Домино на его поверхности. Если смотреть на него с клинической токи зрения, я больше не заору… наверное.

Тот, что сидел на мне, пошевелился, и я приготовилась перехватить руку с иглой.

— Подойди и помоги мне удержать ее.

Позади меня послышался какой-то шум. Молодой глянул в ту сторону.

— Если не хочешь, чтобы я убил и этого тоже, нам надо убраться от сюда до того, как он нападет.

— Тогда помоги мне с ней.

Я хотела обернуться, чтобы глянуть на Итана, но он был всего лишь без сознания. Если они сказали правду, конечно, а после того, что они сотворили с Домино, причин лгать у них не было. Я сосредоточила свое внимание на двух мужчинах, которые могли навредить мне. Все остальное может подождать. Я молилась за Итана, за саму себя и за Домино, хотя знала, что он мертв. Мертвым молитвы уже ни к чему — они нужны живым.

— На этот раз тебе не победить, Анита Блейк. — Это сказал молодой, теперь он стоял надо мной. На лице у него не было морщин, он выглядел лет на семнадцать, но его глаза… они походили на две темные пещеры.

Позади меня снова послышался негромкий звук. С таким звуком нож двигается внутри плоти, но вряд ли это был он. Нападавшие находились передо мной, Итан был там один. Спокойно, мне нужно успокоиться, нужно подумать.

— Вы знаете мое имя, но я не знаю ваших.

Молодой улыбнулся:

— Я Родриго, а это — Хэмиш.

— Не называй ей наши имена.

— Почему нет? Она никому не расскажет.

Они дали понять, что убьют меня — не здесь и не сейчас, но меня не отпустят, чтобы я могла