Что означало: «Закрой глаза, и я тебя поцелую». Артур любил эту старую песенку и часто мурлыкал ее в минуты хорошего расположения духа. Но сегодня она звучала особенно актуально, поскольку дальше в тексте речь шла о скорой разлуке. Оборвав строку на середине, Артур возбужденно засмеялся и обхватил рукой Машину талию, привлекая ее к себе. Вторая рука приспустила с нее трусики. Ему не очень нравилось, что девушка возвышается над ним, но вставать с кровати было лень. После бессонной ночи всегда чувствуешь себя таким разбитым…

– Бесстыжий!

Шутливо шлепнув Артура по проказливой руке, Маша кокетливо попыталась вернуть трусики на бедра, а он, посмеиваясь, удерживал их одним согнутым указательным пальцем. «Не забыть оставить дискету в щели приемника, – подумал он, разглядывая то, что открылось его взору крупным планом. – Мало ли как могут подействовать на нее лучи металлоискателя при прохождении досмотра в аэропорту. А в компьютере дискета сохранится наверняка. Всегда нужно заботиться о безопасности, будь то бизнес или секс».

– Ты купила презервативы, бэби? – осведомился Артур, задрав голову.

– Нет, – ответила Маша, не прекращая борьбу за деталь своего туалета.

– Как же так? – Растерявшись, он ослабил хватку, и Машины трусики с легким хлопком вернулись в исходное положение.

– Зачем? – спросила Маша, улыбаясь. Впервые в жизни она пожалела о том, что у нее нет хотя бы триппера. Было бы неплохо наградить им Артурчика на прощание. Ну, ничего, скоро ему и без триппера будет о чем вспомнить. – Мы ведь с тобой близкие люди, – продолжала она, ласково потрепав Артура за ухо. – Без пяти минут муж и жена.

– Ах да, конечно! – Улыбка Артура была еще более лучезарной, чем Машина. Он опять протянул руки вперед и получил по ним новый шлепок, уже почти раздраженный. – В чем дело, бэби?

– Разве у вас в Америке не принято по утрам чистить зубы и принимать душ? – невинно удивилась Маша.

– О, йес! – Артур вскочил с кровати и, подтянув трусы, бодро посеменил в ванную.

Маша хотела было набросить на себя просторную желтую футболку, но передумала и развалилась на кровати с самым непринужденным видом, на какой была способна. Не следовало настораживать Артура внезапной холодностью. А небольшой утренний моцион если и не слишком приятен, то хотя бы полезен. Не гимнастикой же заниматься после калорийного торта.

Артур вернулся в спальню свежий, гладко выбритый, тщательно причесанный. Когда он втягивал живот, то смотрелся не тем полным дерьмом, каким, как выяснилось, являлся на самом деле. Но трусы он снял рановато. То, что предстало Машиному взору, было вялым и сморщенным, словно Артур неожиданно отважился принять холодный душ. К тому, что он считал своим достоинством, напрашивалось только одно подходящее название: пипетка. Самое то для скульптурных херувимчиков. Но не лучшее украшение для стопроцентного американца.

Как только он приналег на Машу и попытался что-то сюсюкать про медовый месяц, она заткнула ему рот своим твердым соском и с ненавистью уставилась на обращенную к ней макушку. Плешь у Артура пока что только намечалась, но сквозь бороздки, оставленные в волосах расческой, просвечивало слишком много белой кожи. Руки у него тоже были белые, ассоциировались с сырым тестом. Маша закрыла глаза, отстраненно прислушиваясь к тому, как Артур сопит на ней и устраивается поудобнее. Это означало, что через пару минут он с усталым стоном отвалится на бок и пропыхтит что-нибудь благодарное.

На этот раз Артуру хватило секунд сорок.

– Уф! – сказал он, скатившись с Маши. – Ты бесподобна, бэби.

– Ты тоже.

Проведя ладонью по внутренней стороне бедер, Маша обнаружила, что она осталась абсолютно сухой. К чему был весь этот цирк? Зачем изображать из себя дикого жеребца, если у тебя силенок и курицу потоптать не хватит?

– До вечера тебе придется поскучать в одиночестве, – сказал Артур, принимая вертикальное положение. Про добрую традицию выпячивать грудь за счет втянутого живота он совсем забыл, а потому выглядел особенно неприятно. И еще эта дурацкая пипетка, которую он лучше бы оторвал к чертовой матери и бросил кошке на съедение, чтобы самому не мучиться и других не беспокоить понапрасну!

– Ты меня покидаешь? – Маша притворилась разочарованной. – Опять дела?

– Последний день – он трудный самый, – засмеялся Артур. – А ты не теряй времени даром, собирай вещички. Лишнего не бери, – этот возглас прозвучал уже из коридора. – Я куплю все, что необходимо, такой прекрасной девушке, как ты!

На мгновение Маше показалось, что она напрасно дала волю мрачным подозрениям. А вдруг Артур решил свой билет сдать, а купить новый, на другой рейс? Не только себе, но и Маше? И тогда получается, что она повела себя, как последняя идиотка.

– Можно я воспользуюсь твоим чемоданом? – спросила она, прошлепав босиком к двери ванной. – У тебя там полно свободного места.

– Чемодан мне придется забрать с собой, – деловито откликнулся Артур через дверь.

– Зачем? – Маша прислонилась голой спиной к стене и скрестила руки на груди.

– Ну…

Артур сделал вид, что отфыркивается от воды, попавшей в рот, и успел придумать за этот короткий срок целую легенду:

– Мы ведь вылетим вместе с моим коллегой, мистером Левицки из «Геральд трибьюн». Он чуть ли не всех путинских матрешек на Арбате скупил и теперь боится, что они не поместятся в его сумках. Попросил меня завезти чемодан в гостиницу. Старый скряга! – Артур жизнерадостно загоготал, продолжая шумно отплевываться и плескаться. – На лишнюю сумку не желает раскошелиться, а в Нью-Йорке сдаст сувениры в ближайшую антикварную лавку и поимеет на них не меньше штуки баксов. И это при годовом доходе в сто восемьдесят тысяч! Представляешь себе, бэби?

– Нет, – пробормотала Маша, – не представляю.

– А? Что ты сказала?

– Я сказала, что ты можешь дать своему мистеру Левицки бесплатный совет.

– Какой?

– Пусть запихнет свои цацки в одно вонючее, но очень укромное местечко!

– У-ху-ху!

– А в придачу я могу подарить ему на память бронзовый бюстик Ленина, помнишь? Тот, который на письменном столе стоит.

– О-хо-хо!

– Щекочи, щекочи свою пипеточку, бастард, – процедила Маша с ненавистью. – Больше она у тебя ни на что не годится!

– Не слышу! – встревожился Артур, резко оборвав очередной взрыв хохота. – Ты что-то сказала, нет?

– Я спрашиваю, вызвать тебе такси, дарлинг? – Маша ослепительно улыбнулась.

– Если тебя не затруднит, бэби.

– Не затруднит! – весело сказала она, направившись к телефону. Номер Гарика с готовностью высветился перед ее мысленным взором.

Артур тем временем растирался махровым полотенцем и любовался своим туманным отражением в запотевшем зеркале, похожем на иллюминатор. Скольких олухов он обвел вокруг пальца, не сосчитать! Люди глупы, они млеют, когда их кормят баснями. И доверчивая Маша, наверное, уже видит себя шляющейся по Пятой авеню и заглядывающейся на тамошние шикарные витрины. Эх, темнота дремучая, простота лапотная! Прости-прощай!