вспышку обиды из-за того, что его недопризнание пропустили мимо ушей, восхищался красотой и грацией Алисы. Она смотрела в небольшое старое окно посредине коридора, располагающееся над пустынной лавочкой. Что-то в окне привлекло внимание Алисы, и она своим пронзительным выпытывающим взглядом внимательно сосредоточилась на каком-то объекте. Ее губы слегка задрожали, а в глубинах изумрудных глаз заблестели холодные искры.

- Алиса? Что-то случилось? - начал осторожно подходить поближе Исаак.

- Я вижу красный силуэт, - произнесла Алиса размеренно, четко выговаривая каждое слово. Ее глаза начали опасно бегать с одной точки в другую, как будто она видела в окне какое-то представление, развлекающее только ее.

- Что? Что ты там смотришь? - Исаак уже почти подошел к ней на расстояние вытянутой руки, к тому месту, откуда уже можно было рассмотреть вид из окна, но Алиса грациозным взмахом своей гладкой ладони остановила его.

- Я вижу красный силуэт, - повторила она. - Я вижу и хочу окрасить его в черный. И больше никаких цветов. Я все хочу видеть в черном.

- Я не понимаю. Ты в порядке? Тебе не здоровится? - тупо спросил Исаак.

На улице раздался звук многоликого вьюжного гула, когда от холода и тьмы завывают ветра, разметая снег и белые комья во все стороны, чтобы людям внутри зданий и помещений вдруг стало не уютно, не комфортно, и они вспомнили, что не единственные в этом искусственном бетонном мире, и природу тоже стоит воспринимать всерьез.

Алиса резко рассмеялась. Это не был ее привычный жизнерадостный и чуть игривый смех. Это был громкий, раскатистый и зловещий смех, настолько неестественный, что Исаак подумал: «Может, у меня сейчас слуховые галлюцинации?»

- АХАХХАХАХА. Я в порядке, - быстро пришла в себя Алиса. В ее глазах все еще метались мрачные странные искорки, но выглядела она очень довольной. - Слушай, мне сейчас надо бежать. Я вспомнила об одном неотложном деле. Да, я знаю, как глупо это звучит, но мне очень сильно нужно его закончить. Прости, пожалуйста, Исаак.

Алиса быстро подбежала к не успевшему опомниться Исааку и поцеловала его в губы. Исаака словно прожгло электричеством. Поцелуй был буквально пламенным, обжигал его, колол острой булавкой. Он был прекрасен, но в то же время ужасен. Исаак не знал, как на него реагировать и на все это, происходящее в коридоре. Ему словно кинули объедки, которые были вкусными, но все же — объедками.

Пока Исаак приходил в себя, Алиса на миг быстро обернулась и легкими шажками убежала за ближайший поворот коридора, оставив его в полном одиночестве. Исаак слабым движением руки прикоснулся к губам: на них еще бегали тени злобных, но приносящих удовольствие, искорок Алисы. Он медленно, как зомби, подошел к этому окну, чтобы посмотреть, чего такого там увидела Алиса, от чего несла какую-то ахинею про цвета. В окне между тем царили только мрак и темнота, и лишь вьюга все еще пела свою холодную песню.

После этого происшествия события стали принимать весьма странный поворот. Исаака тут же избили на следующий день несколько групп задир. Дважды. Заведующей лазарета пришлось несколько раз откачивать Исаака, а затем сопровождать на всякий случай до его жилой комнаты. Алиса стала избегать Исаака, и это вконец его убило. Она не просто стала избегать Исаака, она стала выражать к нему свое классическое безразличие красивой состоятельной девушки к нелепому маргинальному парню, который даже не может за себя постоять. Исаак пробовал с ней поговорить: и о том вечере, и о том, почему она резко переменила свое отношение к нему, и, в конце концов, зачем тогда ей нужна была его компания. Однако каждый раз путь к ней Исааку перегораживали обожающее Алису студенты, подружки и высшие специалисты, а если Исаак проявлял несвойственную ему настойчивость и даже злобу вперемешку с агрессией, то, само собой, насилие и издевательства с их стороны не заставляли себя долго ждать.

Исаака охватывало отчаяние и всепоглощающее уныние. Он утратил интерес к пище, полностью забросил учебу, перестал следить за своим внешним видом. Он раздумывал о том, что глупо было надеяться здесь на что-то хорошее и доброе по отношению к себе, но его все равно грызли зубья злости и горечи. «Возможно, это был некий социальный эксперимент. Попросили лучшую девушку института подкатить к худшему парню института. Для правдоподобности сочинили ей легенду, мол, изучаю окрестности, о, тут ты как раз, у тебя есть что-нибудь рассказать мне? Ага, очень интересно, продолжай, я сейчас запишу, ой, а ты странный, мне нравится. Понаблюдали, как я, подобно собачке, бегал туда-сюда за ней, сделали нужные записи, решили свернуть проект. Алисе высокий социальный рейтинг и перспективы в будущем, а Исааку можно дальше плавать в своей луже. Все идет по плану», - думал Исаак, лежа на кровати. От нарастающего и охватывающего все нутро гнева он сильно ударил кулаком в свою стену и тут же пожалел об этом: костяшки руки опасно покраснели и начали болеть, намекая на глупость своего владельца. В ответ с другой стороны стены постучал недовольно неизвестный сосед.

Единственное, что продолжал делать Исаак — это посещать берег у моря, хотя и это не приносило ему уже былого удовольствия: воспоминания о встречах с Алисой не спешили уходить в забвение. Скорее, это был для него ритуал, не совершив который, Исаак, по собственному мнению, потеряет идентичность, уникальность и вконец растворится в суете и потоке института. Между тем непогода набирала обороты. На улице становилось все холоднее и холоднее; разозленный по своим причинам ветер гонял воздух с одного края полуострова на другой; темные тучные облака заслоняли день так, что было не понятно, сейчас утро, день или вечер — настолько все было серо, однообразно и мрачно. Тем не менее Исаак упорно ходил на берег, мерз, сидел на лавочке и дрожал, смотря с остервенением на далекую темноту моря. Только самому морю, казалось, было по барабану на происходящие изменения в погоде и уж тем более — что там случилось у Исаака.

Так он продолжал свое полуовощное существование около недели. Стоял январь, тропинку к морю замело плотным метровым слоем снега, и ее, естественно никто не планировал чистить. Было странно наблюдать за тем, как основную черную дорогу, по которой практически не ездили машины (или Исаак их просто не