Когда все стали расходиться, Лебедь оставил в кабинете только одного майора Гайдамакова.

– Я вижу, с головой у тебя все хорошо, – сказал Николаю генерал-майор Лебедь. – Поэтому я прошу тебя, майор, продумай и сделай все как следует. Мне нельзя подставляться, обстановка сложная… Политика, мать ее за ногу!.. А я тебя не забуду.

18

Итак, время операции было установлено достаточно точно. Об этом можно было говорить с определенностью. А вот что касается места ее проведения вражеским стрелком – в этом заключался большой вопрос. Казалось бы, да, все правильно, съезд с моста через Днестр на молдавскую сторону – место куда как подходящее для теракта. Всем ясно будет, что стреляли с молдавской стороны, а это основа для серьезнейшего международного конфликта. Да и для стрелка меньше риска: здесь еще не появится эскорт из молдавских полицейских. Он будет сопровождать важного гостя начиная от первого контрольно-пропускного пункта, а тот дальше, метрах в двухстах от края моста.

Машины пойдут по Молдавии на большой скорости по дороге Одесса – Москва, минуя Бендеры.

Для румынского снайпера это означало, что надежно скрыться около этой дороги непросто: больших зданий вдоль нее нет. В деревнях все знают друг друга, женщине-снайперу затеряться в них будет сложно. В окрестном редколесье и кустарнике в случае стрельбы обнаружат, быстро настигнут военные и полицейские из мобильной группы захвата, которая будет сопровождать эскорт. Тем более что женщина с винтовкой не так быстро бегает, как натренированные спецназовцы.

Николай все время размышлял об этом. Он очень боялся ошибиться, подвести Лебедя, командира дивизии Яковлева, подполковника Шрамко и всех-всех, доверивших ему столь важную операцию, поверивших его опыту и мастерству.

Гайдамаков нашел двух пожилых рабочих из воинской части, имевших родственников в Кишиневе, – мужа и жену, и вместе с ними, тоже как гражданский человек, их родственник, съездил в Кишинев по той самой дороге.

Ехали на старом, раздолбанном «Москвиче». Николай сидел за рулем и внимательно, с особой дотошностью, осматривал всю дорогу от Тирасполя до Кишинева. Где, в каком месте возможна боевая позиция снайпера? Очень удобных мест он выделил на карте-пятисотметровке четыре, возможно подходящих – шесть. Карту через особистов передали старшему группы десантников, которые с российской стороны будут сопровождать Лебедя в поездке. При приближении к этим местам те должны быть особенно внимательны и готовы к немедленным действиям по захвату террориста. А это значит: вести наблюдение за всей обстановкой, выявлять точки, откуда ведется огонь. В случае появления опасности немедленно десантироваться из машин и стремительным броском настичь террориста и захватить его, в случае огневого сопротивления – уничтожить.

Так-то оно так, и эти задачи были поставлены всем, кому нужно, включая молдавскую сторону, но Николай знал главное, чего никому, естественно, не озвучивал. Он понимал, что в данном случае все они имеют дело с очень подготовленным и хладнокровным профессионалом. Что его винтовка снабжена великолепным глушителем, и звук выстрела ее будет не более громким, чем треск ломаемого карандаша, и в грохоте машин его никто не услышит. Он знал и то, что при дневном свете не будет никакой вспышки, тем более что у винтовки наверняка прекрасный пламягаситель. И выстрелит снайпер из такого укрытия, из такого схрона, что его никто никогда не увидит, даже если окажется рядом.

Гайдамаков понимал, что внезапность будет полная, что противник подготовил свою операцию очень и очень тщательно, тем более – продумал свой уход с позиции. И уж, конечно, столь тщательная подготовка со стороны снайпера не предусматривала даже малой возможности его физического захвата какими-то там солдатами.

Все это понимал Николай Гайдамаков. Так же отчетливо он осознавал и то, что только он, его подготовка, опыт и умение помогут уничтожить столь опасного вражеского террориста.

И в этом понимании не было самодовольства или самолюбования, а было только огромное чувство ответственности за выполнение сложной задачи, которую ему поручило командование. И была тяжелая усталость от взваленной на него ноши.

И еще. Он томился и ждал, ждал Линду.

Позабытое в суетной армейской жизни чувство нежности, любви он вновь обрел здесь, в суровых условиях войны, в чужом краю. Он словно шел навстречу холодному ветру по промозглым местам и на каком-то диком болоте нашел теплый комочек, который сидел на одинокой кочке и качал веселыми ножками. Он поднял комочек с мерзлой земли и осторожно прижал к своей груди. А комочек прильнул к нему, обдал теплом и звонко запел ладную песенку на непонятном ему языке Прибалтики.

Линда часто, когда они лежали в постели или когда гуляли по малолюдным улицам, мурлыкала эту мелодию и говорила, что это песня древних ливов, возвращающихся домой из военных походов.

Теперь, когда Линды рядом временно не было, Николай и сам невольно напевал ставший родным мотив.

Он ждал ее, очень ждал. А она все не приезжала. Совсем пропала в своей Литве в поисках товара и, наверное, в объятиях своего сынишки и мамы.

Николай понимал это, но все равно томился. Иногда ходил на рынок, проходил мимо ее секции. Та была никем не занята. Тоже стоит и ждет.

А товарки подначивали:

– Все, Коля, бросила тебя твоя разлюбезная! – И хохотали, довольные.

Но Николай был уверен: она его тоже крепко любит. Ее тоже зацепила нежность…

И мать его уже была с ним согласна. В последних телефонных разговорах она сама вдруг заговорила о Линде:

– Ну и что тут такого, в самом деле?.. Ну есть у нее сыночек… Скорее всего, хороший мальчик, у такой милой женщины наверняка хороший сынок… Внучком мне будет… Я ведь так, Коленька, жалею, что у меня внука ни одного до сих пор нету… Приезжайте, приезжайте скорее… Будем жить все вместе, места всем хватит…

Теперь уже скоро. Линда звонила пару дней назад и сообщила: будет дня через четыре-пять. Скорей бы!

А пока вот эта гнойная болячка – снайпер. Гайдамаков опять выпросил себе напарника – Виталия Нефедова, лейтенанта из военной разведки 59-й дивизии, и с ним «лопатил» ситуацию. Нефедов – смышленый парень, все схватывал на лету и был верным Николаю помощником.

Они с большой долей вероятности в конце концов определили: скорее всего, стрелок будет вести огонь с позиции, которую Гайдамаков уже давно держал в голове. Это было то самое колодезное бетонное кольцо. Его Николай давно определил как возможную снайперскую огневую точку. Оно лежало на покатом молдавском берегу среди травы и мелкого кустарника метрах в ста от кромки моста и от шоссе, которое начиналось за мостом.

От времени и от бетонной тяжести кольцо сантиметров на двадцать вросло в мягкую землю правого берега Днестра. Потемневший от дождей и солнца, в серых пятнах, бетон почти сливался с пестрой природой молдавских ландшафтов конца лета.

Николай с Нефедовым сначала долго осматривали с разных ракурсов это бетонное изделие.