— Любый мой, тенью твоей буду, ноги мыть буду, спаситель! Так, по-моему, начинается истерика. Чуть отпустило нервное

напряжение — и вот выход.

— Т-с-с, тихо, без слез. Твоим подругам по несчастью не легче. Они ведь не знают, что с их родными — мужьями, детьми — живы ли? А ну как, на тебя глядючи, все реветь начнут? Успокойся, я ведь полюбил не русалку мокрую.

Елена вытерла рукавом слезы, потихоньку успокоилась.

Настал полдень, солнце пригрело, и даже самые стойкие, измученные нашим переходом, уснули. Я и сам впал в дремоту. Неожиданно тишину разрушили крики, женский визг. Мать твою! Говорил же — не шуметь! Я бросился к концу колонны. А здесь уже кипел бой, даже не бой — побоище. Татары подобрались незаметно и атаковали. Были они пешими, но утомленные люди не смогли сразу организоваться. Парни кинулись в бой, но куда городскому пареньку с одной саблей, которой и владеть толком не мог, справиться с головорезом, имеющим шлем, щит, копье и саблю? К тому же татарин никогда не работал и всю жизнь воевал — опыта в схватках им было не занимать.

Перерубив парней и мужиков, татары взялись за женщин. Видя бой, женщины врассыпную кинулись в лес. Я с ходу врубился в сечу, срубил одного, второго. Отскочив за дерево, прижался к стволу, пропустив татарина, ударил ему в спину. Выскочил, бил влево и вправо, в два прыжка долетел до татарина, погнавшегося за девчонкой, рубанул по шее, бросился в другую сторону, в ярости просто располовинил еще одного. Я рубил, колол, не считая убитых. Там, где шлем-мисюрка или халат татарский, расшитый растительным орнаментом или узорами, — там враг.

Через несколько минут все было кончено. Я остановился, осмотрелся. Хреново! Шестеро убитых татар и три десятка своих — почти все парни и много женщин. Так плохо мне никогда не было. Я же обязался довести их домой живыми!

Я помчался назад. Где же наблюдатель, которого я распорядился отослать по нашему следу, почему не предупредил? На бегу я чуть не запнулся о тело, лежащее в высокой траве. Вот и наблюдатель. Юноша лежал на спине, а на шее — удавка. Подобрались тихо — это татары умели, набросили удавку, — даже крикнуть не успел. Так, давай спокойно. Пленных они пришли рубить пешими, но что-то они уж очень быстро нас догнали. Точно — надо искать коней. Небось, оставили в лесу, спешились. Топот копыт далеко слышен — вот и разгадка, почему они пешие. Спугнуть нас боялись. Кинемся в лес — ищи нас поодиночке.

Я осторожно пошел в стороне от нашего следа. Был след, трава примята и вытоптана — не один человек прошел, полторы сотни. Ночью заметно не было, да я, собственно, и не присматривался. Справа раздалось ржание. Вот они где! Ползком я подобрался к стоянке. Оседланные лошади щиплют траву, двое татар играют в кости. Конечно, чего им опасаться. Небось завидуют товарищам, что ушли урусов рубить.

Того, что сидел ко мне спиной, я убил первым. Второй успел выхватить саблю, но мой клинок уже был у его горла. Татарин замер.

— Брось саблю! — Татарин выполнил мой приказ.

— Как вы нас нашли?

— По следу, однако. Мурза Исмаил утром приехал проведать полон, а никого нет. Воинов побили, трофеи унесли. Как не догнать?

— Чего же за девчонками гоняться, новых наловите!

— Э, большие деньги в сундуке, а сундука на телеге нет, и телеги нет. И на следах ваших тоже следов телеги нет. Вот мурза и решил догнать, узнать — где телега с сундуком.

Татарин по-русски говорил чисто. Не видь я его лица — точно как московит говорит, даже акает.

Так вот почему за нами погоня. Плевать им на парней, а девки да бабы — вообще пыль под ногами. Их интересовал сундук. Не надо было его трогать, пусть бы стоял на месте. Татарин, видя, что я раздумываю, медленно потянул нож из ножен.

— Умри, тварь! — Я полоснул его саблей по шее и пошел к своим.

Зрелище не для слабонервных. Слева, справа, в кустах, прямо передо мной лежали трупы. Наши, татары — все вокруг было забрызгано кровью. Я оглядел себя: вся одежда, руки, оружие — все в крови. И отмыться негде.

Около трех десятков женщин и два подростка сидели там же, где были до боя.

— Остальные где?

— Разбежались, — испуганно ответили они вразнобой.

— Идите, собирайте, кого сможете, уходить отсюда надо, выследили нас татары.

Женщины с опаской пошли в лес искать беглянок.

— Идите смело — нет рядом татар, только недолго, — крикнул я им вслед.

Увидев меня, Елена побледнела.

— Тебя ранили?

— Нет, то чужая кровь. Отмыться надо. Где-то впереди ручей, где парубки воду набирали. Пойду, сполоснусь.

— Я с тобой, я боюсь, не останусь одна.

Мы вдвоем пошли вперед. Вот и ручей. Я сбросил одежду, Елена стала ее полоскать, оттирая песком. Я обмыл лицо, руки, ополоснул саблю. Вода в ручье окрасилась в розовый цвет. Многовато я кровушки пролил сегодня. И главное — ребят жалко, им бы жить да жить. Моя вина — с сундуком этим!

Я натянул сырую одежду. Уже лучше. По любому предпочитал сырую одежду окровавленной. Жарко, мокрая рубашка скоро на теле высохнет, а кровавая вонять начнет.

Мы вернулись назад. С воем и слезами ко мне кинулась толпа женщин. Сквозь причитания мне удалось понять — они испугались, что я их бросил и ушел.

— Нет, мои любезные, не для того парни ваши и мужи жизни свои отдали, чтобы я наутек бросился. К ручью ходил, отмываться.

Слезы и плач стихли. Похоронить бы ребят надо, да чем копать? Саблей я до Пасхи копать буду, да и времени нет. Спохватятся татары — где малый отряд мурзы Исмаила? А найти его! А там не только следы моих людей, по этим следам кони проскакали, не тропинка уже — дорога целая. Не следопыт — простой воин по следам найдет. Простите, ребята, что бросаю без погребения, постараюсь грех сей в церкви отмолить, ежели живым удастся в Нижний вернуться.

Я посчитал нашедшихся — восемьдесят два человека, вместе со мной. Однако! Половина от вчерашнего осталась. Парни все полегли, женщин — тридцать. Где еще почти полсотни? Дурочки, в лесу в одиночку не выжить! Или от голода помрут, или татары снова в плен возьмут, или зарубят ради развлечения. Но некогда ждать, и медлить нельзя — уходим.

— Идти цепочкой, старайтесь не отставать. Коли заметите что — не кричите, передайте по цепочке. Ясно?

Я пошел впереди; паренька того, что местность знал, Векшу — припомнил я, — татарин зарубил.

Так что я и проводник, и авангард боевой, и защитник в одном лице.

Мы дошли до ручья — тут все кинулись пить, ополаскивать лица.

Будя! Я пошел вниз по течению ручья. Все ручьи вливаются в речушки, а речушки — в реки. Если Ока недалеко, по ручью мы к ней и выйдем, да и со следа татар собьем. Нет в воде следов. Хорошо — татары еще не додумались до собак-следопытов. А в Англии такие уже в это время были. Отсталый они все-таки народ, эти татары.