Возможно, психопат выбрал ее потому, что три года назад она как судебный психолог работала с уголовной полицией, но ушла из-за дела Винклера. То дело все разрушило, даже ее отношения с Беном Колером. С тех пор она больше не сотрудничала с уголовной полицией и сосредоточилась на своей практике, где могла сослаться на обязательство о неразглашении врачебной тайны и избавить себя от прессы, суда и прокуратуры, которые превращали ее жизнь в настоящий ад.

Может, стоит позвонить коллегам Бена из уголовной полиции, которые так мерзко ее тогда подставили? Для них она все еще словно красная тряпка для быка. «Психотетка», которую можно обвинить в том, что запорола полиция и замяла прокуратура. Всего этого никогда бы не случилось, сумей она настоять на проверке Кристофа Винклера на полиграфе – чтобы понять, врет ли он, – или поторопить сотрудников уголовной полиции с обыском в его доме. Тогда были бы живы те пятеро детей, которых Кристоф Винклер расчленил, а части тел зарыл в тридцати разных местах в Венском лесу – среди них оказался и сын Бена.

Хелен отложила сотовый телефон. Она не могла позвонить Бену. Он не станет с ней говорить.

– Проклятье! – выругалась Хелен, поспешно сунула материалы, касающиеся Анны, в папку и поставила ее на полку. Рядом в запертом шкафу она хранила свои экспертные заключения для суда. Дело Винклера было неполным, потому что некоторые материалы конфисковали.

Хелен вышла из кабинета и прошла через зимний сад в гостиную, положила на книжную полку рубиновое кольцо в коробочке. Через пятнадцать минут придет ее следующий клиент. Чем ей заняться до этого? Похититель Анны не запретил ей звонить мужу, чтобы поболтать с ним просто так.

Она набрала номер Франка, но его сотовый был выключен. Хелен попробовала дозвониться до кабинета в прокуратуре – звонок перевелся на секретаршу. Франк часто бывал на разных важных совещаниях. Но женщина заявила, что он сегодня в гольф-клубе и в офис не придет.

Словно парализованная Хелен уставилась на мобильный телефон.

В гольф-клубе?

Она вспомнила поспешный отъезд Франка сегодня утром, его непринужденную одежду, рубашку поло и солнечные очки, заткнутые за ворот. Почему он ей солгал? Она набрала номер гольф-клуба в Мариа-Энцерсдорфе, фешенебельном районе недалеко от Грискирхена. Франк состоял членом клуба уже десять лет и регулярно играл с судьей Хенрихом или адвокатом Сайснером. Однако администратор сообщила, что доктор Франк Бергер сегодня в клубе еще не появлялся.

Хелен плюхнулась на диван и уставилась на полку, где лежала коробочка с кольцом Анны. Почему Франк солгал ей и своей секретарше? Кому она может доверять, кому нет?

В этот момент зазвонил сотовый телефон. На экране отобразился номер Франка.

– Ты звонила? – лаконично спросил он.

С чувством неловкости она спросила, как дела у него на работе.

– Нормально, много работы. Что ты хотела?

Подлый лжец!

Она рассказала ему, что как раз изучает список гостей для его вечеринки и наткнулась на много знакомых имен.

– …и я задалась вопросом, знаешь ли ты некую Анну Ленер.

Может, кто-то из коллег рассказал ему, что ее похитили. Возможно, полиция уже занимается этим делом.

– Нет, – как из пистолета выпалил он. Даже секунды не подумал.

– Это одна из моих клиенток, и я подумала, возможно…

– Она твоя клиентка? – перебил ее Франк.

У Хелен перехватило дыхание. В горле внезапно пересохло.

– Ты ее знаешь?

– Нет, – повторил он. – Еще что-нибудь?

– Нет, спасибо.

– Пока. – Он положил трубку.

Она твоя клиентка?

Почему он так удивился? На глаза набежали слезы.

Анне – от Франка.

Франк что-то знал о похищении!

Возможно, даже был в этом как-то замешан.

Смена Сабины закончилась после обеда. Обычно она ехала домой, чтобы поспать несколько часов, но сейчас была настолько взбудоражена, что не смогла бы сомкнуть глаз. Поэтому навестила сестру, которая тоже вернулась домой после работы в музее. Снова плакали. После короткого разговора Сабина поехала к себе, переоделась и направилась пешком на улицу Нусбаумштрассе, где располагалось здание судебной медицины. Несмотря на весеннее солнце, Сабина ощущала ледяной холод.

Напротив и немного наискосок, на площади Бетховена, находился ирландский паб, где еще несколько месяцев назад они с Симоном пили кофе и пиво после службы, прежде чем ехать к ней домой. После свадьбы Симона их встречи прекратились. Иногда Сабина сидела в пабе одна.

Ее пальцы замерзли, когда она посмотрела вверх на квадратное четырехэтажное здание Института судебной медицины. Где-то там внутри лежал труп ее мамы. У Сабины не было полномочий входить в здание. Если бы убийством ее матери занималась мюнхенская уголовная полиция, Сабина могла бы достать у своих коллег копию отчета результатов вскрытия. Но при расследовании ЛКА это было невозможно, и тем более если процесс изъят из компьютерной системы. Тем не менее Сабина хотела попробовать.

Она вошла в здание – внутри пахло стерильностью и смертью – и направилась к дежурному, который сидел за перегородкой из молочно-белого стекла. Сквозь стеклянный коридор она видела этажи соседней городской клиники. По пандусу наверх как раз заезжала машина скорой помощи с включенной мигалкой. По вестибюлю санитары провозили пациентов в креслах-каталках.

– Что я могу для вас сделать? – Толстый небритый парень за молочным стеклом был одет в темно-синюю рубашку и галстук с узором в виде турецких огурцов, на котором виднелись шоколадные пятна. Рядом лежала начатая плитка шоколада.

Он поднял глаза от своей книги и мельком посмотрел на Сабину, после чего его взгляд бесстыже задержался на ее груди. Она ненавидела таких мужиков.

Симон сказал, что вчера около часа ночи труп ее матери был доставлен в патологоанатомическое отделение. Дежурил старый жлоб, доктор Хирншаль, а он обычно не прикасался к трупу в первые двадцать четыре часа. Из принципа. Но если прокуратура, архиепископ, бургомистр и ЛКА оказывали такое давление, чтобы поскорее раскрыть дело, возможно, патологоанатом уже с раннего утра занимался вскрытием. Но парень в галстуке с огурцами, по-прежнему пялящийся на ее грудь, точно не расскажет ей, как далеко продвинулся доктор Хирншаль, а тем более не вручит заключение о вскрытии.

– Добрый день!

Сабина прислонилась к молочному стеклу и прижала свое служебное удостоверение к смотровому отверстию. Парень поднял глаза.

– Я должна забрать результаты вскрытия трех чешских гастарбайтеров, которые сгорели в автофургоне на шоссе.

Портье отложил книгу в сторону. «Достоевский» значилось на корешке. Кто бы мог подумать?