– Джульетта!.. – Вим, казалось, хотел сказать что-то еще, однако остался на месте с опущенными плечами.

Да и было уже слишком поздно. Джульетта Леевкен сама выбрала свою судьбу.

Карл схватил Юлию за руку и стал подталкивать ее перед собой. При этом он невежливо отпихнул в сторону несколько человек, тоже проталкивавшихся к кораблю, а затем потащил Юлию к трапу, по которому пассажиры поднимались на борт.

Юлия оглянулась назад. Вима уже нигде не было видно, зато ее глаза на миг встретились с глазами молодой, так же испуганно оглядывавшейся по сторонам женщины в скромной одежде сестры-миссионерки. Несмотря на то что в ее взгляде тоже был страх, женщина все же подарила Юлии ободряющую улыбку, пока ее не подтолкнул какой-то мужчина, стоявший в очереди:

– Ну, иди же, Эрика. Мы всех задерживаем.

Эрика испуганно осмотрела потрепанные гамаки в трюме корабля. Она знала, что путешествие в далекий Суринам будет нелегким, однако не ожидала, что ближайшие недели будет вынуждена провести на одном из таких лож. Эрика думала, что здесь будут матрацы, набитые соломой, или жесткие нары из дерева, и к ним она бы даже могла привыкнуть. Однако эти раскачивающиеся спальные места, подвешенные так близко друг к другу между деревянными ребрами остова корабля… При волнении на море гамаки, конечно же, будут сталкиваться друг с другом…

Ее мужа, Райнгарда, наоборот, это, казалось, совсем не пугало. Он ловко забрался в один из гамаков, опустил ноги вниз и, болтая ими, взглянул на Эрику сияющими глазами:

– Посмотри, это очень удобно!

И в подтверждение своих слов раскачал гамак так, что канаты, на которых он был подвешен, заскрипели.

Эрика покачала головой, удивляясь его детскому энтузиазму. Райнгард с самого начала загорелся этой идеей, когда в маленькой евангелической общине моравских братьев, которых еще называли «гернгутерами», объявили о наборе молодых крепких супружеских пар для работы за границей в качестве миссионеров. Он приложил много стараний для того, чтобы заполучить это место для себя и для Эрики. Райнгард мечтательным взглядом смотрел из окна их маленькой комнатушки на хмурое немецкое небо и старался убедить жену в том, что поступил правильно:

– Видишь ли, так мы сможем посмотреть мир и донести до многих людей радость слова Божьего.

Эрика не решилась высказать свои опасения вслух. Конечно, ей тоже хотелось нести добро в мир и работать во славу Господа. Но неужели это должно происходить на другом конце света, в Суринаме? С Индией она, быть может, еще смогла бы подружиться, там ведь, в конце концов, было несколько больших общин гернгутеров. Однако в Суринаме, как было известно Эрике, имелась всего одна маленькая миссия, которой противостояла огромная страна с большим количеством еще не крещеных жителей.

После свадьбы Эрика радовалась тому, что у нее будет размеренная жизнь в Германии. Она считала идею Райнгарда мечтой и была весьма удивлена, когда он сразу же принял предложение поехать в Нидерланды, чтобы там ожидать места миссионера. Однако же он, в конце концов, был ее мужем, которого она любила и с которым была счастлива, а значит, должна была следовать за ним – все равно куда.

Ее озабоченность по поводу миссионерских дел все же усилилась, когда несколько недель спустя, находясь в своей нидерландкой квартире, Эрика случайно услышала разговор между Райнгардом и братом Лютцем, который несколько месяцев назад вернулся из Суринама. Собственно говоря, она испытывала к своему мужу данное ей Богом бесконечное доверие, однако, когда Эрика, накрывая стол для чая, услышала обрывки их разговора, она не удержалась от того, чтобы, покинув комнату, не постоять немного за дверью.

Брат Лютц рассказывал об ужасных вещах, происходивших в Суринаме, в том числе из‑за болезней и тяжелого климата – многие европейцы там умирали или через короткое время, уже тяжело больные, возвращались в Европу. Однако это было еще не все. Он поведал о враждебности по отношению к миссионерам, как со стороны колонистов, так и со стороны туземцев. Не говоря уже о неграх, сбежавших с плантаций и живущих в лесах.

– Хорошо все обдумайте, брат Райнгард. Я имею в виду, вы ведь еще молоды, а ваша жена – она ведь такое нежное создание. Лучше найдите себе миссию где-нибудь в Европе. Там тоже нужно нести людям слово Божье.

– Неужели вы хотите мне сказать, что жители Суринама не достойны того, чтобы услышать слово Божье? – Голос Райнгарда звучал почти возмущенно.

Он встретился с братом Лютцем, чтобы узнать как можно больше о своей новой родине. И то, что тот безо всяких оговорок советовал ему не отправляться туда, показалось Райнгарду чудовищным. В конце концов, община гернгутеров поставила перед собой задачу нести слово Божье по всему свету.

– Нет, брат Райнгард, я просто не хочу, чтобы вы шли навстречу своей погибели. Работа там не идет ни в какое сравнение с деятельностью в тех местах, где уже существует хорошо развитая миссионерская структура. В Суринаме, скорее всего, вы будете действовать в одиночку…

– На все воля Божья. Это не может быть борьбой, – перебил его Райнгард.

– Нет, брат мой. Говоря о борьбе, я не имею в виду насилие. Хотя… – Брат Лютц помедлил. – Да, там задача действительно очень трудная. – Он глубоко вздохнул, и казалось, что ему было очень тяжело говорить с Райнгардом – с одной стороны, в духе братской общины, но с другой, высказывая сомнения, основанные на собственном опыте.

Эрика услышала достаточно. Слова брата Лютца внушили ей огромный страх. Она была молодой женщиной, а с некоторых пор – еще и счастливой женой Райнгарда, и представляла себе свою дальнейшую судьбу несколько иначе. Она хотела растить детей под защитой общины, а не вести образ жизни миссионеров-одиночек в джунглях Южной Америки. Райнгард умышленно пропускал мимо ушей предупреждения брата Лютца.

Муж Эрики, как и прежде, был в восторге от того, что будет выполнять богоугодную работу.

– Эрика, просто сидеть в общине мы сможем и тогда, когда состаримся, – сказал он ей с нежной улыбкой. – Я считаю, что будет прекрасно, если наши дети вырастут в гуще событий. Ты только представь, какой хорошей подготовкой это станет для них.

Эрика задумчиво наморщила лоб.

Теперь, когда она добралась до своего временного жилья в утробе корабля, весь этот план по-прежнему казался ей страшным сном. Эрику мало вдохновляли приключения, скорее ее заботило их будущее и физическое здоровье.

Казалось, что нечто подобное происходило также с Йозефой Бюргерле, которая стояла рядом с Эрикой и причитала вполголоса. Семья Бюргерле была еще одной парой, избранной для поездки в Суринам. У Йозефы был бледный вид, впалые щеки, хотя она вряд ли была старше Эрики больше, чем на десять лет. Ее муж тем временем просто игнорировал ее тихий протест. Брат Вальтер был значительно старше своей жены, его волосы уже поседели, а лицо, казалось, окаменело, превратившись в маску недовольства. Те немногие слова, с которыми он обратился к жене, поднимаясь на корабль, были произнесены хотя и тихим, но строгим голосом. Эрика прониклась сочувствием к этой женщине. Насколько ей было известно, за плечами у семьи Бюргерле уже была дальняя дорога из общины на юге Германии, а в Амстердаме у супругов почти не было времени на отдых.