— А разве не так? — Господи, как легко он манипулирует ее эмоциями, просто страшно!

— Элис… — Не закончив фразы, Аллан поднялся, сбросил халат и подошел к окну. Полотенце едва прикрывало его ягодицы и бедра.

Элис снова почувствовала трепет.

— Аллан, ради всего святого, поговори со мной! — Ее голос дрожал как надорванная струна. — Заори, завопи, делай что хочешь, только не молчи! Я больше так не могу! Почему ты всегда уходишь от разговора, если он касается нас с тобой? Почему всегда говорю я одна? Объясни, в конце концов!

— Я не могу… — Он откинул волосы со лба, и Элис с удивлением заметила, как дрожат его руки. — Я не могу объяснить, — произнес он с болью. — И не потому, что не хочу, а просто не знаю как. Я никогда никому не должен был объяснять своих действий. Всю жизнь я был независим и считал это самым главным. Я просто не знаю, как это сделать!

— Но я твоя жена, а не кто-нибудь…

— Вот именно. Черт, я знаю это, — грубо прорычал Аллан, резко взмахнув рукой.

От неожиданности Элис отшатнулась назад, едва не задев раскаленную сковороду. Это испугало их обоих, и в одно мгновение Аллан оказался рядом с нею.

— Только этого не хватает, — пробормотал он с горькой иронией. — Стать причиной того, что ты окажешься в клинике с ожогами первой степени, к тому же в самый холодный день года. — Аллан поспешно выключил газ.

Каким образом она очутилась в его объятиях, Элис понять не смогла. Единственно, что она знала: она этого хочет. Тело Аллана было сильным и крепким. Она чувствовала, как напряглись его мышцы, какой жар исходит от обнаженного тела. В ней разгорался ответный огонь, и сдержать его Элис была не в силах. С пылкой страстью она встретила его голодные губы. Аллан все плотнее прижимался к ней, и, поддавшись влечению, Элис устремилась ему навстречу.

Сильное бедро проникло между ее ног, и она почувствовала требовательные толчки. Из его груди вырвался сладострастный чувственный стон. Аллан упивался ее близостью, губы и язык творили чудо, заставляя Элис испытывать непередаваемое наслаждение.

Полотенце сползло на пол, ее одежда полетела туда же. Совершенно сбитая с толку, она не сопротивлялась.

Аллан поднял ее как пушинку и перенес на диван. Его ласки становились все более настойчивыми, он осыпал ее поцелуями. Элис выгнулась к нему дугой, получая удовольствие от так хорошо знакомых действий его губ и языка.

Аллан был мастер. Язык медленно и провокационно ласкал ее упругую грудь, живот и наконец добрался до сокровенного местечка между ног. Элис задрожала от возбуждения, страстно желая облегчения, которое мог принести только он.

Но Аллан не спешил, и, даже когда она, уступчиво распростершись под ним, побуждала его овладеть ею, он сдерживал себя, контролируя свои действия.

Он продолжал настойчиво ласкать ее, пока Элис почти не потеряла сознание от огромного желания и предчувствия взрыва удовольствия. Тогда он быстро вошел в нее и ритмично, волнообразно продолжил движение внутри, постепенно увеличивая амплитуду и силу толчка. Все вокруг перестало существовать. Они вместе улетели в другой мир, растворились друг в друге, и каждый был отдельным познаваемым миром, залитым ослепительным светом и наполненным безумными ощущениями…

Они долго лежали рядом, крепко обнявшись, прислушиваясь к биению сердец, пока возбуждение не утихло. Реальность со всей беспощадностью обрушилась на Элис. Что это значило для него? — спрашивала себя она. Что все значит для нее, Элис знает. Она еще раз полностью отдала себя ему. И это было так же стихийно, как и всепоглощающе.

Но Аллан? Аллан мужчина и может абсолютно легко отделить просто сексуальное влечение от возвышенных чувств.

— Аллан, — прошептала она, — о чем ты думаешь?

Элис почувствовала, как мгновенно напряглось тело мужа. Ей показалось, что губы Аллана легонько коснулись ее волос на затылке.

— О том, что это была ужасная ошибка. Прости, Лис, но мне не следовало бы прикасаться к тебе. — Аллан резко поднялся, и ее захлестнули боль, тоска и… одиночество.

Элис с трудом заставила себя проглотить сандвич. Каждый кусочек буквально застревал у нее в горле.

Аллан же, напротив, с удовольствием уничтожив кусков шесть хлеба с поджаренным беконом, запил весь этот гастрономический пир парой чашек чая.

Надевая пальто, Элис старалась не смотреть в его сторону, чтобы не выдать своего волнения. Однако это оказалось выше ее сил.

Во всем Нью-Йорке наверняка нет еще одной такой дуры, выругала она себя, исподволь взглянув на мужа, уютно устроившегося на диване.

Он перехватил ее взгляд и подарил ей улыбку, которой очень редко пользовался, но которая имела способность все в ней перевернуть.

— Уверен, ты не хочешь, чтобы я остался здесь, — как сытый кот, промурлыкал Аллан.

— Конечно нет. — Элис изо всех сил старалась сдержать дрожь в голосе. Перед ней сидел обнаженный мужчина, попробуй тут остаться невозмутимой! — Но ладно уж, оставайся, пока одежда не просохнет, а потом исчезни!

— Но мы с тобой так и не закончили разговор!

— Да, не закончили, — спокойно согласилась она и подумала: интересно, какой именно?

— А можно я останусь здесь до ланча и мы с тобой поговорим? Ведь нам есть о чем поговорить?

Еще бы не было! Она задумчиво покачала головой, соображая как бы потактичней сформулировать отказ.

— Думаю, будет лучше, если ты зайдешь в магазин и мы где-нибудь перекусим, — наконец решилась Элис. — Если ты действительно готов разъехаться, то нам больше не следует… — Она умолкла, подбирая нужное слово.

— Трахаться, — цинично подсказал он.

Довольно грубо, но смысл точный, подумала Элис. И чего тогда я церемонюсь, ищу необидные слова? Правда, вежливее было бы сказать «заниматься любовью», но, если честно, что мы сейчас делали? Именно трахались!

— У меня перерыв на ланч в час дня, — сказала она сдержанно.

— Я подойду, — сухо откликнулся Аллан.

Самовлюбленный, бесчувственный, высокомерный болван! — повторяла она, сбегая с лестницы. Кажется, в мире не оставалось ни одного обидного эпитета, которым бы она не наградила мужа.

Но перед входной дверью она застыла как вкопанная. А его все-таки здорово задели мои слова вчера вечером, мелькнуло у нее в голове. Он даже не смог спать, а бродил всю ночь в такую непогоду! И это хорошо, разве нет? Да, но вдруг он пришел к выводу, что мы не подходим друг другу и нам следует расстаться вообще? Правда, он ничего такого не сказал об этом, но все его поступки говорят за это. А я как дура свалилась в его объятия, лишь он дотронулся до меня. Как перезрелый персик с дерева.

Элис тяжело вздохнула. Холод от стены, к которой она прислонилась, показался мелочью по сравнению с тем леденящим душу холодом, который охватил ее при мысли о своем бесславном поражении…