Дома я пересказал все Берни. И он предложил отнестись к этой поездке как к развлекательному туру. Мы побываем в местах, которые видели только по телевизору или в кино – в сериале «Сансет Стрип, 77», в «Деревенщине из Беверли-Хиллс». Мы можем съездить в Дисней-ленд и прогуляться по музыкальным магазинам!

К тому же американская звукозаписывающая компания все для нас сделает. Наверное, в аэропорту нас встретит лимузин. Может быть, даже «Кадиллак»! Господи, «Кадиллак»!

Мы стояли у аэропорта, щурясь от яркого лос-анджелесского солнца. Небольшая группа: мы с Берни, Ди и Найджел, Стив Браун и Рэй Уильямс, которого DJM назначила нашим менеджером, гастрольный администратор Боб и Дэвид Лэркхэм, дизайнер обложек альбомов Empty Sky и Elton John. Сонные от перемены времени, мы пытались понять, почему возле аэропорта громоздится ярко-красный двухэтажный лондонский автобус. Причем на боку у него выведено огромными буквами: К НАМ ПРИЕХАЛ ЭЛТОН ДЖОН. И как раз в этот автобус нас активно зазывает Норман Уинтер, наш восторженный американский пресс-атташе. Мы с Берни обменялись ошарашенными взглядами: неужели это, черт возьми, и есть наш лимузин?

Думаете, в Лондоне красные автобусы ездят медленно? Вы еще не путешествовали на таком от лос-анджелесского аэропорта до бульвара Сансет. Мы добирались туда два с половиной часа – во-первых, махина развивала скорость максимум шестьдесят километров час; во-вторых, ехать пришлось живописным, но запутанным маршрутом: на автостраде движение двухэтажных автобусов было запрещено. Краем глаза я заметил, что Берни тихонько сползает вниз на своем сиденье так, чтобы его не увидели из окна. Наверное, опасался, что мимо поедет Боб Дилан или кто-то из The Band и начнет смеяться.

Да уж, совсем не таким я представлял себе наше прибытие в Америку. Если бы не пальмы за окном и толпа американцев, сотрудников «Уни Рекордз», в автобусе, можно было подумать, будто я еду тридцать восьмым маршрутом до Клэптон Понд.

Зато я впервые ощутил разницу между британскими и американскими звукозаписывающими компаниями. В Англии, как бы ни обожал тебя твой лейбл, с какой бы страстью ни работали его сотрудники над твоим альбомом, все ведут себя с пресловутой национальной сдержанностью, со склонностью к преуменьшению твоих, да и своих заслуг. Да еще и приправляют все специфическим английским юмором. В Америке, как оказалось, все иначе: окружающие излучали абсолютный восторг и жизнерадостный энтузиазм. У американцев иная энергетика. Никто на моей памяти не говорил так, как Норман Уинтер: «Это будет бомба, мы сделали то, мы сделали это, на концерт придет Одетта, и Бред, и Бич бойз, будет что-то невероятное!» И никто не говорил так много: насколько я помню, рот у Нормана не закрывался с того самого момента, как он представился нам в зале прилета. Это было очень необычно, но почему-то приятно.

А главное, все, что он сказал, оказалось чистой правдой. Норман Винтер и его пиар-команда действительно сделали все: в магазины города доставили наши диски, вывесили там наши постеры, подготовили интервью, пригласили на наш концерт множество знаменитостей. Уговорили Нила Даймонда[98], тоже работавшего с «Уни», выйти на сцену и представить меня публике. И еще хедлайнером предстояло быть мне, а не Дэвиду Эклзу[99], – безумие какое-то!

– Но Дэвид Эклз ведь работает с «Электрой», – пытался слабо возражать организаторам Берни. Он вспоминал то время, когда в Фроум Корт мы слушали дебютный альбом Дэвида и обсуждали неподражаемый современный стиль его лейбла: компания «Электра» под руководством великого Джека Холмана занималась раскруткой таких замечательных артистов, как Тим Бакли[100], Делани и Бонни, The Doors и Love[101].

И вот теперь я увидел фантастическую работу влюбленной в свое дело команды, которая вложила весь свой опыт в создание ажиотажа вокруг меня. Волшебным образом они превратили в грандиозное событие выступление никому не известного артиста в клубе на триста мест. И, конечно, все это на меня очень сильно подействовало. Раньше идея поездки в Америку казалась мне сомнительной. Теперь я просто впал в ужас. Все отправились на целый день в Палм Спрингс на экскурсию, организованную Рэем, но я мудро решил остаться в отеле в одиночестве, чтобы всецело отдаться предконцертной панике. И чем больше я паниковал, тем сильнее злился. Да как они смеют развлекаться в Палм Спрингс! Они должны быть здесь и трястись от ужаса, как я! Поскольку кричать вживую было не на кого, я позвонил в Лондон Дику Джеймсу и наорал на него. Я немедленно возвращаюсь в Англию! Пусть засунут в задницу свой концерт вместе с приглашенным звездами и Нилом Даймондом в роли конферансье! Потребовалась вся присущая Дику сила убеждения, чтобы уговорить меня не паковать чемодан. Оставшееся до концерта время я или бродил по музыкальным магазинам, или дулся на каждого, кто заговаривал про Палм Спрингс.

Первое выступление в «Трубадуре» запомнилось мне двумя деталями. Для начала, мой выход на сцену встретили странными аплодисментами: их сопровождал изумленный гул, как будто зрители ожидали увидеть кого-то другого. И я, кажется, понимал почему. Обложка альбома Elton John – темная и сумрачная; музыканты на заднем плане одеты небрежно, немного в стиле хиппи, а я сам в черной футболке и вязаном жилете. Вот такого парня они и ждали: задумчивого, погруженного в себя певца и автора песен. Но за пару недель до вылета в Штаты я решил обновить гардероб и заглянул в Челси в магазин одежды под названием «Мистер Фридом», который в последнее время привлекал все больше внимания. Модельер Томми Робертс давал полную волю своей необузданной фантазии и создавал одежду, которую как будто нарисовал художник-мультипликатор. Вещи, выставленные в витрине, выглядели так необычно, что, проходя мимо, я зависал у входа надолго и набирался храбрости, чтобы войти. И вот наконец вошел. Томми Робертс оказался на редкость дружелюбным человеком, он загорелся помочь и проводил меня в отдел с одеждой, носить которую на улице не решился бы даже Тони Кинг. Я примерил кое-что и почувствовал себя другим человеком – во мне словно проявились те черты моей личности, которые я долго скрывал: желание быть в центре внимания, впереди всех. Думаю, они и раньше давали о себе знать – когда я был еще ребенком, в пиннерской парикмахерской я увидел фото Элвиса в журнале. Мне чертовски нравилось это ощущение шока: ты видишь звезду и застываешь в ошеломлении, спрашивая себя: что это вообще такое?

Одежда из «Мистер Фридом» бросалась в глаза не потому, что была эпатажной или чересчур сексуальной. Просто она несла в себе заряд яркости, радости, которых не так уж много в окружающей нас повседневной жизни. Мне она очень понравилась. И на концерт в «Трубадуре» я с головы до ног оделся в творения Томми Роббинса. Так что вместо задумчивого хиппи-композитора публику приветствовал парень в ярко-желтом комбинезоне, лонгсливе с узором из звезд и тяжелых «рабочих» ботинках, тоже желтых, но с большими синими крылышками.