Боюсь, что в Культурно-исторической психологии придется идти вслед за природой, сначала наблюдая и описывая то, что есть в действительности, и лишь потом пытаясь объяснять странности опыта предположениями о возможном устройстве разума…

Глава 4

Возможен ли предмет психологии без души?

Этот вопрос очень занимал Кавелина. Собственно говоря, философское отступление и было нужно ему, чтобы показать, как материализм пытается убить душу, при этом лишь строя ловушку для ищущего человека: отсекая видение души, как нечто постыдное для естественника, материализм загоняет себя в беспредельный идеализм, а истина перестает иметь значение, потому что начинается всепожирающая борьба за выживание тел.

Кавелин пишет свои «Задачи» в шестидесятых годах девятнадцатого века, когда естественники от физиологии уже стали править умами околонаучных обывателей. Поэтому он прямо говорит о том, что идеализм, вроде Кантовского, уже окончательно потерял значение, и высвобождать душу надо лишь из пут материализма. Основоположником его в отношении психологии он считает Локка:

«Локк пришел в своих исследованиях к результату, что врожденных идей в человеческой душе нет, что она, сама по себе – безразличная среда, которую наполняют внешние и внутренние впечатления. Из этого вывели, что души вовсе нет, что вся сила и вся суть в физической стороне человека, во внешней, материальной природе» (Кавелин, с. 16).

Далее развитие психологической мысли пошло через Вульгарный материализм, как это называется в истории философии.

«В самой наивной своей форме материализм просто отвергает психические факты, потому что они не имеют никакой реальности. На том же основании не признается им и душа— центр и источник психических явлений» (Там же, с. 16).

Любопытное противоречие кроется в эти словах. Кавелин, возможно, и сам не отдавал себе отчета в том, что означает слово «реальность». Похоже, он принимал его так, как использовали естественники, – как синоним русского слова «действительность». Но это простонаучное использование слова. А действительный перевод его, скорее, означает не действительность, а вещественность. И в этом смысле материализм прав, что «психические факты» и сама душа не обладают «вещественностью», как понимало ее естествознание девятнадцатого века.

Однако даже оно считало действительностью такую невещественность, как энергия, а точнее, электрический ток, к примеру, магнетизм, электромагнитная индукция. А в двадцатом веке физика стала считать действительностью очень много таких явлений, которые даже под понятие энергии подпадают лишь философски. Да и такой простой ранее электрон перестал быть частицей вещества или единицей энергии. Он растворился в непонимании, превратившись в Нечто…

Если идти вслед за доводами вульгарного материализма девятнадцатого века, который и правил умами русских интеллигентов, вроде Чернышевского и Сеченова, то душа точно не вещественна. А если еще вспомнить договор материалистов, что для победы над Церковью надо вырезать сами мысли о том, что у врага есть собственный предмет исследований и деятельности, то политически верно заявить: ничего, кроме вещества и его усложнений, нет!

Но это лишь революционный лозунг, потому что тогда психологам приходится придумывать уж очень идеальное мышление.

Но вот если вспомнить, что почти в то же время идет спор между двумя русскими святыми – Игнатием Брянчаниновым и Феофаном Затворником – о том, насколько вещественна природа души, то можно было бы понять, что этот предмет может рассматриваться и не только политически, но и научно.

В чем научность этого подхода: природа души очень сложна для прямого наблюдения, поэтому психология, делая ее предметом своего изучения, должна была учитывать, что начинающий психолог должен начинать не с большого крюка бешеной собаки в физику и физиологию, а с освоения школы самонаблюдения. И не было лучших учителей, чем русские православные затворники, которые посвятили этому жизни и накопили безграничный опыт сердечного созерцания.

Как ученый, ты можешь не разделять веры другого человека, но ты не можешь отвергать его опыт, особенно если сам вообще не обладаешь подобным. И уж тем более было юношеским хамством считать, что институт православной святости есть мракобесие, поскольку ты не понимаешь, что это такое. Изучать надо было, а не отворачиваться. Отвернулись, в итоге, от возможности стать настоящими исследователями.

Сейчас, когда смотришь на откровения Брянчанинова и Затворника с точки зрения современной физики, в них нет ничего невозможного. Да, у души совсем иная «вещественность», чем у дерева, металла или земли. Но вот утонченный созерцатель смотрит в свою душу, наблюдая, как она отвечает на его сердечные порывы, скажем, во время молитвы, и видит, что нечто в ней отзывается одним образом, а нечто – другим.

И он делает предположение: у души есть некое тело, как оболочка, и есть наполнение. И они разные по составу. Наполнение – это дух. Он невещественен просто по определению. А вот само «тело души» по отношению к духу, настолько же вещественно, насколько вещественны вещи этого мира по отношению к этому телу души.

Конечно, это можно отбросить походя. Ведь это мешает жить спокойно. Но если ты исследователь и мечтаешь познать себя, к этому можно и присмотреться. Почему этого не делали естественники? А что будет с естественником, если он присмотрится и обнаружит то, что это все действительно есть?..

Кавелин жестко показывает: материализм в ловушке собственных построений. О каком «реальном» изучении внешних вещей может идти речь, если нам доступны только впечатления от них?! Это кажимость, самообман!

Нельзя изучить настоящий мир, если не познать саму нашу способность делать выводы о действительности всего лишь по впечатлениям от нее. Это не физика и тем более не математика исходные науки о действительности. Это психология должна лежать в основе всех наук. Они могут не признавать этого, но это лишь упоение от безнаказанности, а в действительности через какое-то время, возможно через несколько сотен лет, естественнонаучный кошмар, навалившийся на Землю, будет признан тупиковой ветвью в истории развития человечества. Естествознание почти не имеет отношения к действительному миру, как это ни печально…

При этом школа психологического исследования действительности вполне возможна. И Кавелин выстраивает ее шаг за шагом. Сейчас его построения кажутся уж очень простыми и очевидными, но не забывайте: он делает это полтора века назад, и до него в России этого, пожалуй, никто и не делал. Все, что мы считаем заслуживающим уважения, было написано уже после. Включая ту самую русскую разработку теории отражения, которая завела в тупик советскую психологию.

«Положим, говорят материалисты, что психические явления действительно существуют, но что же из этого? Они не имеют никакого значения, никакого влияния в реальном мире. Они— царство теней, внутренние, бесплотные, но зато и бессильные отражения в человеке окружающей действительности.

Спрашивается: справедливо ли, что психический