Запомнилась беседа с японскими учеными.

— В нашем народе, — сказал один ученый, — отцы напутствуют своих детей. Какие заповеди вы, Гагарин сан, высказали бы своим дочерям, когда они подрастут?

Юрий Алексеевич на минуту задумался.

— Таких заповедей, — ответил он, — много. Но, пожалуй, три из них назову сразу. Во-первых, я бы хотел, чтобы дети мои были борцами за мир. Во-вторых, чтобы они выросли людьми честными, самоотверженными, горячо любящими Родину. И, в-третьих, пусть они будут хорошими коммунистами, ибо коммунизм самое прогрессивное учение на Земле…

На пути в пятимиллионный Осака самолет с Гагариным пролетал вблизи горы Фудзи, считавшейся священным местом Японии. Сверху на ее зеленых склонах были видны лагеря американских войск, стрельбища, полигоны.

— Фудзи славилась ста достопримечательностями, — горько улыбаясь, говорил Гагарину переводчик, — теперь у нее сто первая: американский военный флаг…

Митинг организовали на водном стадионе. На голубоватом зеркале воды и плавательных дорожках оформители установили пару плотиков с букетами цветов, советскими и японскими флагами. Над переполненными трибунами алели пятиконечные звезды, эмблемы серпа и молота, были развернуты огромные плакаты, на которых по-русски и по-японски написано: «Добро пожаловать, мирный посланец Гагарин!»

В конце митинга к столу президиума потянулись представители общественных организаций города. Низко кланяясь, они вручали Гагарину памятные подарки, в их числе гирлянду бумажных «журавликов мира», присланную детьми Хиросимы. Тысячи людей запели: «Хорошо, хорошо, Гагарин!»

Вслед за миллионами жителей Осака космонавта торжественно приняло население древней столицы страны — Киото. Выступая перед студентами университета, Гагарин рассказал о высшем образовании в СССР, о связи науки с производством, о том, как он учился в школе, ремесленном училище, техникуме…

И еще один митинг — вечером, в городе Нагое, также торжественно встретившем гостя. Спортивный зал, вмещающий более десяти тысяч человек, украшала «космическая» композиция: земной шар, опоясанный орбитами «Востока» и «Востока-2», устремленные к Луне и Солнцу ракеты с пятиконечными звездами и надписью «СССР» на бортах. Так японские художники изобразили не только историю советской космонавтики, но и ее ближайшее будущее.

Пролетарский дух промышленной Нагои сказался и утром следующего дня, когда Гагарин направлялся на аэродром. С детства он испытывал радость от обилия света, а здесь солнца было столько, хоть отбавляй. Десятки тысяч людей в этот час спешили на работу, но каждый останавливался, приветствуя знакомого человека, прибывшего из Москвы. У аэродрома молодежь Нагои соорудила макет ракеты, в кабине которой рядом с фигурой, изображавшей Гагарина, сидел японский юноша, облаченный в скафандр и гермошлем. В руках он держал большой плакат с крупно выведенной надписью: «Вместе в космос!».

Морозным январским утром 1962 года, вылетев из Москвы и пройдя над Черным и Средиземным морями, ИЛ-18 через несколько часов достиг Каира.

Гагарину показали утренние газеты с дружескими шаржами. На одном из них космонавт пожимал лапу ожившему сфинксу. На другом рисунке космонавт, забравшись на высокую каирскую башню, размахивал ветвью оливкового дерева. Художники верно отобразили настроение народа, который видел в Гагарине посланца дружбы и мира.

Гагарин прибыл в Каир как гость военно-воздушных сил ОАР, первый официальный прием устроили военные. На него пригласили военных атташе иностранных государств. Фотокорреспонденты защелкали аппаратами.

— Давайте, — обратившись к атташе, предложил Гагарин, — когда будет наконец подписано международное соглашение о всеобщем разоружении, соберемся в Москве, Вашингтоне или Париже и сфотографируемся еще раз. Но без погонов и эполет — как все мирные люди, в штатском…

Путешествие по стране началось с Бельбейса— небольшого городка, знаменитого колледжем, готовящим авиаторов. Приветствуя гостя, летчики организовали авиационный парад, показали свое мастерство в лазурном небе. Прощаясь, Гагарин сказал:

— Учиться надо талантливо.

А затем поездка в Порт-Саид, в свое время мужественно отразивший англо-франко-израильских агрессоров. Огромная толпа ожидала Гагарина на площади Жертв агрессии. Были здесь и инвалиды, искалеченные войной. Прилететь в Порт-Саид и не побывать на Суэцком канале было нельзя. После поездки на катере вдоль каравана судов, ожидавших очереди на проводку из Средиземного в Красное море, в управлении судоходства дали обед. На него пригласили группу арабских лоцманов.

— Давайте, друзья, — предложил Гагарин, — поднимем бокалы за лучшего лоцмана жизни — за народ!

Два следующих дня Гагарин провел в столице. Он поднялся на башню, которая на полсотни метров выше самой большой пирамиды. На смотровой площадке его атаковали, представители радиокомпании, ведущей передачи на страны Арабского Востока. Вопросы корреспондентов и ответы Гагарина записывались на магнитофонную ленту и передавались в радиостудию. С высоты каирской башни космонавт как бы разговаривал с десятками миллионов жителей Арабского Востока.

— Какой талисман вы брали с собой в полет? — спросил радиокомментатор.

— Я — оптимист, — усмехнувшись, ответил Гагарин, — и в талисманы не верю. Но на борту «Востока» был самый лучший в мире талисман — удостоверение, подтверждающее, что я гражданин Советского Союза…

Полюбовавшись с каирской башни видом египетских пирамид, Гагарин поехал к ним и к легендарному сфинксу. Было что-то символичное в том, что возле сооружений, созданных руками рабов, стоял свободный человек, чей подвиг, как писали арабские газеты, будет жить так же вечно, как и памятники египетской культуры.

Гагарин был слишком перегружен, у него не хватало времени, но он все же отправился на Асуан — строительство величайшей в Африке высотной плотины. Несколько часов Гагарин объезжал территорию строительства. У экскаваторов, возле колонн мощных самосвалов, около бульдозеров завязывались беседы. Но кто бы ни беседовал с космонавтом — вчерашний феллах, а сегодня землекоп, шофер грузовой машины, бульдозерист или молодой экскаваторщик, с помощью советского специалиста освоивший новую профессию, — все они, охваченные чувством трудового энтузиазма, говорили не о том, что уже сделано, а о том, что будет достигнуто. Народ жил прекрасным будущим.

— Древний Египет знаменит пирамидами фараонов, — выступая перед студентами Александрийского университета, говорил Гагарин. — Арабская Объединенная Республика будет еще больше известна Асуанской плотиной, построенной для народа…

Накануне отъезда Гагарина состоялась встреча с каирской интеллигенцией. Ученые, учителя, инженеры, писатели говорили о дружбе с Советским Союзом, восхищались успехами советской науки. Слово взял арабский поэт Абдель Рахман эль Хамисси. Он принес с собой папирус с поэмой, написанной 12 апреля 1961 года, через несколько часов после того, как в Египте узнали о полете «Востока». Строфы из поэмы арабские студенты, обучающиеся в Московском университете, декламировали на Красной площади в день, когда Гагарин из района приземления «Востока» прилетел в Москву. В Каире поэт прочитал новые стихи. В переводе на русский язык они звучали примерно так:

В деревне моей спросили:

Гагарин такой же, как мы все?

Да, он такой же, как все люди, —

 с