Слуги давным-давно знали, из-за чего переживает властитель; молва однозначно решила, что КорБоров сын будет официально признан ублюдком и лишен наследства. Что же до его жены, то даже самая гулящая посудомойка с пеной у рта поносила ее, как суку.

Спустя еще несколько дней властитель явился опять — черный как туча. Игар услышал обращенные к женщине отрывистые слова:

— …и окончательная правда. Мне надоели догадки; он уже в пути. Я не поскуплюсь.

Ясновельможная долго молчала. Потом спросила, кажется, потрясенно:

— Властительницу… ее?!

— Его, — криво усмехнулся КорБор. — Мерзавца Са-Кона. Мои люди возьмут его сразу, как тот человек прибудет.

Игар ждал, что женщина ответит — но она промолчала.

В сумерках она бродила по саду в одиночестве. Игар, пользовавшийся достаточной свободой передвижения, проник туда же; над верхушками неподвижных деревьев, над розовыми кустами простиралось дивное, испещренное звездами небо. Звезда Хота стояла пока высоко.

Если бы они с Илазой смотрели на одну и ту же звезду!.. Нужно было уговориться. Тогда по крайней мере ночью он не чувствовал бы себя таким одиноким. Он знал бы, что Илаза смотрит на небо и думает о нем…

Впрочем, она смотрит и так. Наверняка; звезда — их свидетель, их часы…

Белое платье ясновельможной маячило на берегу озерца. Я принесу тебя в жертву, подумал Игар с внезапной решительностью. Ты заложница. Ради Илазы. Ради…

И, неизвестно на что надеясь, он шепотом позвал:

— Тиар!

Ему показалось, что фигура в светлом платье пошевелилась. С замиранием сердца он позвал снова:

— Тиар! Тиар!

«А как объяснить ей? Откуда я знаю ее настоящее имя?!»

Фигура в светлом платье медленно двинулась Игару навстречу. Он отступил и позвал снова; ясновельможная подошла совсем близко. В темноте он не видел ее лица.

— Принеси светильник.

Холодный и властный приказ. Она хранит свое имя в тайне; сейчас последует разбирательство, к которому он, Игар, не готов. Он поддался порыву, сиюминутному желанию — и теперь времени на размышление у него как раз столько, сколько потребуется, чтобы сходить за фонарем. А голова как-то сразу опустела — ни одной лазейки, ни одной толковой мысли, только чередуются под ногами посыпанная песком дорожка — каменные ступени — дощатый пол, снова ступени, дорожка, трава…

Ее брови оказались сдвинуты, а губы плотно сжаты:

— Кого ты звал?

Он молчал, растягивая время. Он уже решил сказать ей, что она ослышалась; в этот момент она резко наклонилась к нему, ухватив за воротник:

— Если ты, сопляк… Имей в виду, щенок, что я запросто могу забыть все добро, что тебе сделала… Будешь плакать, а слезы не помогут!

Игар будто проглотил язык. Фонарь в его руке мелко дрожал; баронесса продолжала тоном ниже:

— Эх, ты… «Тиар»… У тебе уже были девочки? Когда-нибудь?

Он произвел головой странный жест, который мог означать как «да», так и «нет». Как в вопросе о происхождении властительского наследника: «наполовину».

— Иди в дом, — совсем уже мягко сказала женщина. — Скажи камеристке, что на сегодня она свободна… Ты мне поможешь раздеться. Я сейчас приду.

И, не интересуясь Игаровой реакцией, она медленно двинулась между розовых кустов.

Некоторое время он стоял, как пень. Потом аккуратно поставил фонарь на землю; потом снова поднял. Розовые кусты отбрасывали жуткие тени. Не пристало столь благородным и нежным растениям так ужасно выглядеть в сумерках…

Он пошел к дому, и ноги его заплетались. «Обмани ее, соблазни»… Все идет как нельзя лучше. Вот только нет ли у нее традиции на следующее утро после бурной ночи топить случайных любовников в этом, скажем, круглом озерце?! Для ее натуры это было бы весьма логично. Что такое для нее — это ее настоящее имя? Ты знаешь, я знаю, оба мы молчим, а постель — самое удобное место, чтобы придушить удавочкой… этих, которые слишком осведомлены…

Он мрачно усмехнулся. Любые страхи тускнеют перед главным: ради спасения Илазы ему придется… ой, как плохо. Как гнусно. Как совершенно невозможно… Самое время перелезть через забор и дать деру. Зная, что Илаза обречена. Зная, что…

Игар остановился. Надо уходить, Святая Птица. Надо…

В сторожевой будке у ворот горел свет; на секунду ему представилось, как он оглушает женщину канделябром по голове и перебрасывает ее бездыханное тело через дальнюю решетку сада. Бред…

Он беспомощно оглянулся. Из глубины сада медленно приближалось светлое платье.

— …Так ты действительно девственник?

Святая Птица, спаси меня. Вытащи меня отсюда, я не могу…

Женщина улыбнулась. Полукруг ее зубов был как луна:

— Значит, ты не умеешь расстегивать платья? И корсеты?

Ее запах был запахом роз, к которому примешалась тонкая струйка пота. Ее движения были движениями лани; Игар стоял столбом, и по спине у него крупными градинами катилась влага. Он не чувствовал ни намека на возбуждение — только отчаяние и тоску.

— Ну, девственник? Помоги же мне!

Тонкие руки ловко подобрали лежащие на плечах волосы. Перед глазами Игара обнаружился длинный, бесконечный ряд петель и крючков.

— Ну-ка, Игар?

Пальцы потеряли чувствительность. Он бездумно расстегивал крючок за крючком, и в какой-то момент с надеждой поверил, что застежки никогда не кончатся. Бесконечны.

Наконец платье разошлось под его руками; под ним — о радость! — оказался еще один ряд, такой же, даже чуть длиннее; ясновельможная глубоко, все глубже дышала:

— Ты мастер… А притворяешься скромником… Нам некуда спешить. Продолжай, как начал — не торопясь…

Он увидел ее спину. Белоснежную, чистую, без единого волоска. Ткань под его руками медленно расползалась к плечам; сам не зная, что делает, он упал на колени и рывком обнажил правую лопатку.

Совершенно чистая кожа. Как снег. Ни намека на родимое пятно в форме ромба.

Она удивленно обернулась:

— Игар? Что с тобой?

— Ни… чего, — выдавил он через силу.

— Ну так продолжай!

Тогда он понял, что погиб. Потому что под страхом самой страшной смерти он не ляжет с ней в постель. Собственно, он знал это и раньше; даже призрачная надежда спасти Илазу никогда не заставила бы его…

…а она не простит. Она уже почти уморила КорБорову жену, она сживет со свету Са-Кона и этого незнакомого Игару мальчика… Что ей какой-то Игар — вошь… На один замах, и то слабенький… Она не знает, что он бывший послушник, а если б и знала…

Теплая рука ласково легла ему на голову: