Именно поэтому процедура освящения воды до сих пор относится к одному из самых древних церковных таинств и, невзирая на внешнюю простоту, даётся далеко не каждому священнику. А теперь представьте себе, какую же веру надо иметь, чтобы освящать воду в проруби на Крещение и водосвятие? Лысина Сократова, вот лично я не представляю…

Отец Пафнутий привычно справился с задачей, после чего не спеша обошёл всю площадь отделения, не пропуская кладовую и туалет, нараспев читая молитвы и широко размахивая во все стороны кадилом. Ароматный, ни с чем не сравнимый дурманный запах ладана заполнил воздух.

Те бесы, что были покрепче или не успели удрать, резко начали задыхаться, ничком падая на пол изо всех щелей. А уж после того как батюшка специальной кистью, типа малярной, но не совсем, расплескал по стенам и углам святую воду с Божьим словом и церковным песнопением, мгновенно откинули копытца даже самые упёртые.

– Взопрел от что-то, давно так не бесогонил. Они ж, от чертеняки-то мелкие-мелкие, а умотаешься от с ними, как с мухами кусачими. – Мой седой наставник утомлённо вытер пот со лба. – Теперь от твоё дело за малым, бери, Федька, веник, совок да сметай-ка всю эту нечисть-то дохлую с пола. Во дворе от за забор высыпь. Да поверх остатками-то святой воды залить от не забудь!

Я сделал, как мне приказано. Работка несложная и непыльная, в том плане, что порядок у себя в отделении сержант Бельдыев поддерживал, мусора и пыли на полу не было. Окаменевших или превратившихся в грязный пепел бесов я смёл в старый металлический совок, получилось даже с горкой, хотя росточком вся эта погань, наверное, не выше сантиметра-полтора, ссыпал в ведёрко и вышел за дверь. Участковый рассеянно курил на пороге.

– Можете заходить, отец Пафнутий обряд освящения закончил.

– Не пойму я тебя, Фролов, зачем ты у нас в селе торчишь? – вместо ответа или слов благодарности вдруг вздохнул он. – Смотрел твоё дело. Ты же образованный парень, служебный опыт имеешь, повоевал даже, тебе бы учиться в академии МВД или по фээсбэшной линии идти.

– Я и учусь.

– Бесов гонять, да?

– Ну кто-то должен…

Сержант пристально посмотрел мне в глаза характерным полицейским прищуром, ничего больше не сказал и, швырнув окурок в сугроб, вошёл в отделение. Что сказать, странный разговор, но приятно, что хоть кто-то во всей Пияле думает обо мне и моём будущем. Закон всегда бдит за такими, как я, по-отечески грозит пальчиком и ждёт, когда я оступлюсь. Не дождётесь.

Мне оставалось высыпать нечистый пепел в снег, что я и сделал. Потом взял ведёрко, аккуратно вылив с пол-литра святой воды в серо-чёрный вонючий могильник. Из пепла послышалось шипение, всплыли и лопнули пузыри, пару раз выстрелило зелёными искрами, и вроде всё. Дело сделано, можем идти домой.

– Стоямба, козлина ментовская, – раздалось за моей спиной, стоило мне шагнуть на крыльцо.

Я обернулся. У грязной лужи бесполезного пепла стоял довольно высокий, крепко сбитый бесёнок, сантиметров двадцать – тридцать в холке. Голый, кожа коричнево-серая, пятнами, весь в наколках, как уголовник со стажем, один рог сломан, уши рваные, ножки кривые, словно у бабушкиного комода, пятачок свёрнут набок, и половина зубов во рту золотые.

– Чё, петушара лохматая, думали, всех завалили? На кичу меня кинули, шмаль курить да баланду хлебать? Ан обломись хребтом об колено, вертухай беспонтовый! Чё вылупился? Ты звёзды у меня на плечах видишь, ты паутинку синюю на коленях читаешь, ты…

Я молча швырнул в него ведро и попал. Ну как попал, в смысле попал в беса, но он принял удар на целый рог и пробил днище на взлёте. Ловкая сволочь…

– Вот как ты зону держишь, начальничек? Ну всё, вилы тебе настали, – смачно сплюнув сквозь зубы, объявил бес, бросаясь в ответную атаку.

Со стороны, наверное, это было похоже на битву вконец оборзевшего Пятачка с выросшим Кристофером Робином, как если бы они оба вдруг попутали берега. Он кусался, лягался, бодался в прыжке и бил на подкатах, а я защищался, как мог, на футбольный манер. Пару раз очень удачно, в том плане, что мне удавалось сбить его с ног ударом ноги в грудь и даже глубоко закопать в сугробе, но он вырвался, словно ополоумевший подснежник:

– Порежу, попишу, покоцаю-у! Рёбра выгрызу, в печень плюну, век воли не вида-а-ать!

Револьвера с серебряными пулями у меня не было, святая вода кончилась, мат на него не действовал, а молитвенник остался в доме отца Пафнутия. Я успел снять крест с шеи, примотав его за гайтан на кулак, вот и всё оружие. Мы тупо и однообразно лупили друг дружку с попеременным успехом, думаю, минут пять или шесть. Или больше, не знаю…

Всё кончилось, когда он попытался вгрызться мне в колено, но я сбил его точечным ударом в висок. Серебряный крестик, к удивлению, не убил гада на месте, но, по крайней мере, взрывной волной мерзавца отшвырнуло шага на три к крылечку. Я хотя бы перевёл дыхание, готовясь отстоять и второй раунд.

Конечно, однорогий уголовник сумел-таки встать и, пошатываясь, вновь пошёл на меня, но копытца его уже вязли в снегу, кривые ноги путались в хвосте, глазки сошлись на переносице, а кулаки бесцельно молотили воздух.

– Ты… стой, сучара позорная… Я тебя, таких, как ты, на пропеллере вертел… Иди сюда! Сюда иди, ты… этот… убью, короче!

Опустившись на одно колено и собрав остаток сил, я врезал ему прямым в лоб!

– Пе-ту-ша-ра-а-а, ментовская-а-а, – слабым эхом долетело откуда-то из-за заборчика аж на соседней улице. Неслабый перелёт, достойный Книги рекордов Гиннесса. Они всё равно туда всякую фигню пишут, так почему бы не зафиксировать рекорд дальности полёта одного беса с одного удара?

В любом случае следовало убедиться, что с ним и как, недобитков в нашей работе оставлять нельзя. Я пошёл к забору и, подтянувшись, посмотрел. Упс, Фрейд озабоченный…

Попадание оказалось крайне удачным, как одним ударом в лузу американского бильярда. Дверцу чьего-то туалетного домика вышибло напрочь, а проклятия нечистого всё больше прерывались бульканьем и смрадом.

– Не утони, – зачем-то посоветовал я, но вовремя опомнился.

Да боже ты мой, туда ему и дорога! Кто-кто, а я плакать не стану, извиняться тоже.

– Федька от! – со стороны отделения послышался голос отца Пафнутия. – Где тебя черти-то носят? Пойдём-ка уже, домой от пора.

– Иду, – скорее сам себе, чем в ответ на его призыв, буркнул я.

– Да что ж ты там от засмотрелся-то? Догоняй от давай. Или так до отхожего места приспичило? Ну от не у забора же, мы сюда святить пришли, горе-горькое…

Я молча вернулся обратно, аккуратно поставил продырявленное ведро на крылечко и, чуть прихрамывая, припустил вслед за своим наставником. По дороге мне конечно же пришлось рассказать ему всю правду. Счастливый батюшка хохотал до слёз!

Если коротко и по существу, то я напоролся на так называемого бесуса упёртуса. Не в том смысле, что он чего-то у кого-то спёр, просто неконтролируемое упрямство этого подвида рогатой нечисти давно вошло в поговорку. Встречается чаще всего в полицейских обезьянниках, в камерах предварительного заключения, в тюрьмах, на зоне и поселениях.