Прошло минут двадцать, и детишки начали сообщать о том, что, как им казалось, могло быть Трещинами. Первым был Ольгерт Эрикссон — мой предыдущий «урок» явно пошел ему на пользу. Он больше не смеялся, и полезную информацию мимо ушей не пропускал. Ольгерт подвел меня к крышке канализационного люка и указал вниз.

— И? — Спросил я. — Что дальше?

Я произнес это без пренебрежения и агрессии, и он понял, что не ошибся в знаках и угадал верно, и теперь ему надо лишь закончить начатое. Он подобрал палку и открыл люк; кивком я велел ему лезть первым.

В вертикальной шахте, в которую мы спустились, было душно и пахло не слишком приятно. Добрались до горизонтального туннеля, и двинулись по нему, по грязному полу, между старых труб и проводов. Здесь было куда холоднее, чем наверху, и вдобавок — темно. Сконцентрировавшись, я зажег над ладонью огонь. Создавать пламя намного труднее, чем управлять или усиливать уже существующее. Вряд ли я смог бы убить кого-нибудь этим сгустком огня. Однако осветить им дорогу — вполне. Спустя двадцать метров мы увидели обитую металлом дверь. На первый взгляд, она выглядела неприступно, но запирающий механизм проржавел, а дерево сгнило, и мы без особого труда выломали ее. Далее обнаружилось небольшое помещение, в котором внимание моего спутника привлек еще один металлический люк в полу. После некоторых усилий Ольгерту удалось поднять крышку. Было слышно, как внизу плещется вода. Некоторое время он с сомнением всматривался в отверстие, а затем сделал движение, как будто бы собирался спуститься туда. Но, похоже, на самом деле спускаться он не собирался, потому что уже почуял, что ничего хорошего там его не ждет.

— Какой у тебя Талант? — Спросил я, и Ольгерт с облегчением убрал ногу от отверстия, расценив вопрос как отличный повод не лезть вниз.

— Я могу находить потерянные вещи, — ответил он. — И еще иногда вижу людей, которые… далеко. Но это не всегда получается.

— Понятно. Ты нашел проход в довольно мрачное место. Смотри сюда.

Я кинул сгусток пламени вниз. Пока огонь не погас, мы успели заметить тварей, которые тихо и осторожно ползли к нам по стенам шахты, выбравшись из протекавшей внизу черной реки. Огонь напугал их и было слышно, как они падают в воду уже после того, как пламя погасло. Я зажег над рукой еще один сгусток. Вниз попрыгали многие, но не все. Некоторые прижались к стенкам шахты и затаились на время. Я ощущал их враждебное злобное внимание не менее ясно, чем теплоту горящего над ладонью огня.

— Закрывай люк. Запомни ощущение от этой реальности и никогда в нее не суйся.

Он серьезно кивнул и выполнил то, что я сказал. С сомнением посмотрел на крышку люка.

— Она тяжелая, но… они точно не смогут ее открыть?

— Если мы будем и дальше тут сидеть и думать о них, слушать их и чувствовать их — несомненно, смогут. Но дело ведь не только в люке. В отличии от нас, они не умеют находить проходы между мирами. Как только мы уйдем, каждая из реальностей — и наша, и их — постарается восстановить свою целостность.

— То есть, для них там не будет прохода? Будет просто тупик?

— Наверное.

— Тогда давайте… давай поскорее уйдем.

Мы так и сделали. Пока мы шли по тоннелю, Ольгерт пару раз оглянулся назад. Видимо, он гадал: услышим ли мы за спиной звук отодвигающегося люка? Успеет ли восстановиться преграда между двумя реальностями прежде, чем водные твари попытаются выползти наружу? Пришлось грубо толкнуть его, велев сосредоточиться на выходе и свете, льющемся из отверстия над нами.

Когда мы выбрались на поверхность, ожидавшая нас у канализационного люка Бьянка отрапортовала, что еще двое учеников, кажется, что-то нашли.

Мальчика звали Реенке, а его сестру — Лауфа. Когда мы с Бьянкой подошли, они сидели на подоконнике между вторым и третьим этажами в пустующем доме. Хотя на нас смотрело двое детей, источников внимания было три. Третий — осторожный и слабый. Он был где-то рядом с детьми и в то же время — нигде. Детей он совершенно не боялся и даже, кажется, испытывал к ним какие-то теплые чувства, а вот я ему совершенно не нравился. Я не стал разбираться, что это, потому что этот третий казался каким-то образом связанным с детьми, и может быть, даже был своеобразной формой, в которую отливался их Талант. А может быть, это было семейное проклятье или мелкая нечисть, которую они где-то подобрали и пригрели по доброте душевной. В любом случае, к делу все это отношения не имело.

— Что вы нашли?

Реенке показал на дверь пролетом выше.

— С ней что-то не так! И Попрыгунчик тоже так думает.

— И что же именно с ней «не так»? — Хмыкнул я.

— Тут семнадцать ступенек, — подала голос девочка. — А на других лестницах — восемнадцать.

И она показала вниз.

— Кто вас надоумил считать ступеньки?

— Попрыгунчик. — Отозвались они хором.

— Замечательно. Но задание найти проход было дано вам, а не ему. Показывайте, что вы нашли.

Дети слезли с подоконника и с некоторой опаской стали подниматься по «неправильной» лестнице.

— Они не исчезнут? — Прошептала Бьянка.

— Нет, пока мы их видим, — также тихо ответил я. — Да и проход не здесь, а дальше. Ступеньки — это только знак. Пойди посмотри, что там у остальных.

— А ты уверен, что…

— Иди.

С некоторым сомнением она кивнула и стала спускаться вниз. А я остался на площадке смотреть за братом и сестрой. Они уже преодолели лестничный пролет и теперь стали изучать старую дверь слева. Реенке, опираясь одной ногой на дверную ручку, уцепившись руками за фигурный косяк и поддерживаемый сестрой, посмотрел в дверной глазок, но уже спустя секунду разочаровано спустился вниз — видимо, глазок оказался закрыт. Прям-таки Гретель и Гензель, заглядывающие в окошко пряничного домика.

Забитая мусором замочная скважина также не принесла результатов. Дверные звонки привлекли Лауфу и с помощью брата она сумела добраться до них — увы, ни один из них не работал. Дети в растерянности топтались на площадке, поглядывая вниз, а я размышлял о том, что с ними сделать в том случае, если они осмелятся сказать, что ничего не нашли или не знают что делать. Видимо, некоторые мои мысли были написаны на лице достаточно отчетливо, поскольку заявить о неудаче они так и не посмели.

Отвернувшись, Реенке начал что-то шептать. Лауфа с беспокойством посмотрела на меня — очевидно, опасаясь, что использование Попрыгунчика одобрения с моей стороны не вызовет. Но мне было плевать. Мне нужен был результат, а способ его достижения они смело могли выбирать сами.

Потом я заметил движение на площадке и понял, что «карманная нечисть» выбралась из своего потаенного убежища, каким-то образом связанного с этими детьми. В тени Попрыгунчик казался световым бликом, а выбираясь на свет становился тоненькой, едва заметной тенью. Он попрыгал на месте, словно солнечный зайчик — то ли не мог спокойно стоять на одном месте, то ли разминал перед работой свою миниатюрную астральную мускулатуру. Затем я услышал топот. Как будто-то кто-то пробежал по площадке. И еще раз. И еще. Вскоре невидимка так осмелел, что сбежал по лестнице вниз, едва не скатившись мне под ноги, и тут же рванул обратно.