Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все это я знаю от того же Бязева, а, кроме того, осведомлен, что в этой пивной очень шумно и, даже стоя рядом, трудно услышать друг друга. И что в ней бывали Ленин и Гитлер.
Поднимаюсь в зал третьего этажа, где меня должен ждать мой агент. Его псевдоним «Ганс». Он сам родом из Восточной Германии, там у него остались мать и брат. Я помогаю его брату учиться в вузе. А он помогает мне. «Ганс» профессиональный медвежатник[9].
Мы пьем пиво и не спеша разговариваем на фоне непрерывного гула, который создают посетители пивной.
— Нужно посмотреть одну организацию, — говорю я ему, — она находится на Электраштрассе.
Он кивает головой.
— Нужно обследовать размещение персонала, замки, а главное, есть ли там типографическое оборудование?
Он опять кивает головой и делает глоток из кружки.
Я знаю, что все это он поручит своему напарнику — молодому парню по имени Вилли. «Ганс» и Вилли представляют собой небольшой гангстерский синдикат. Вилли осуществляет всю подготовительную работу, нанимает «рабочих» для того, чтобы сделать «Гансу» так называемый проход к сейфу. А потом наступает время «Ганса» — он вскрывает сейф.
«Интересно знает ли “Ганс”, что у русских его коллег сейф называется “медведем”?» — думаю я, разглядывая его руки. Однажды он помог нам осуществить операцию по проникновению к секретам одной из спецслужб в английской зоне оккупации. Руководство решило его поощрить, но «Ганс», узнав сумму, а также то, что за нее нужно расписаться, усмехнулся и отказался от денег:
— Передай это брату, — сказал он мне.
Мимо нашего столика носятся официантки, в руках у которых по шесть кружек пива. Если учесть что это литровые кружки, в их руках одновременно не меньше пуда.
Я восхищаюсь этим. Но «Ганс» лениво произносит:
— Это еще что. Во время праздников здесь работают настоящие мастерицы-официантки. Они могут брать в руки по восемь кружек, а четыре ставить себе на грудь. Правда, грудь должна быть соответствующей.
И он показывает, какой должна быть грудь у официантки, чтобы она смогла нести двадцать кружек.
Мы доедаем колбаски, допиваем пиво.
— Буду тут дней через десять, — говорю я.
Он кивает в знак согласия и уходит.
А я некоторое время жду, делая вид, что раздумываю: заказать ли мне еще кружечку, внимательно смотрю на официанток, которые, плавно раскачиваясь, разносят пиво и, наконец, покидаю Хофбройхаус.
У входа в пивную некоторое время рассматриваю доску с надписью, которая свидетельствует о том, что это — придворная пивоварня и основана она в 1589 году. Но с 1844 года король снизил цены на пиво и разрешил посещать пивную простому люду, к коему относились «солдаты и трудовой народ», дабы они получали здоровое и полноценное питьё.
Ну, как тут не любить баварцам своих королей?
Возвращаюсь в Западный Берлин, а потом и в Восточный. Короткий доклад начальнику отдела и предвкушение встречи с родиной.
— В Минск летишь? — спрашивает меня жена.
— Нет, в Москву.
— А, может, оттуда поездом?
— Не могу, проездные на самолет, да и шеф говорит, что это не отпуск, а командировка.
В Москву прилетаю утром, еду в гостиницу, а потом на Малую Пироговскую, в институт химической технологии, на кафедру со странным для меня названием физической химии. В кабинет заведующего меня проводил мой коллега, который курировал институт. Он же оставил меня один на один с довольно молодым человеком с академической бородкой и в академической шапочке.
— Вам звонили по поводу меня? — говорю я.
— Да, да, — отвечает он и начинает рассказывать мне историю вуза, в котором он заведует кафедрой. Она почему-то ведется с Московских женских курсов. Поведав об этом, заведующий переходит к нашим дням и перечисляет количество доцентов и профессоров в вузе и на кафедре.
Я терпеливо жду: монастырь не мой и не мне лезть сюда со своим уставом. Наконец заведующий спрашивает:
— Что вас к нам привело?
— Мне нужна консультация, — говорю я и пытаюсь изложить проблему.
Он долго думает и говорит:
— К нам из Казани приехал молодой ученый-экспериментатор, я сведу его с вами, и, может быть, вы найдете с ним общий язык.
Ругаясь в душе, соглашаюсь на этот вариант, понимая, что общего языка с заведующим кафедрой физической химии я не нашел.
Лаборантка отвела меня в какую-то комнату, уставленную вовсе не шкафами с пробирками, а стеллажами с книгами, где и представила меня еще более молодому человеку, но уже без академической бородки и академической шапочки. Он мне сразу понравился, и мы начали беседовать, а через десять минут я честно поведал ему, что, к сожалению, не нашел общего языка с завкафедрой физической химии.
Молодой человек усмехнулся и сказал:
— Дело не в том, что наш заведующий играет в академика, а вы ему не понравились. Дело в том, что вы никогда не нашли бы с ним общий язык, потому что вы разные люди по молекулярному строению.
Увидев мои округлившиеся глаза, он пояснил:
— Нет, все люди состоят из одинаковых клеток, которые в своей основе состоят из одинаковых молекул. Но как нет двух абсолютно одинаковых людей на земле, так нет и двух одинаковых клеток. Человек не научился еще видеть эту специфику, но он ощущает результаты этой разности. Вот вы, например, не сможете работать с нашим заведующим, а со мной у вас будет получаться все, от работы до досуга. И это не потому, что мы понравились друг другу внешне. Это потому, что наши молекулярные структуры близки.
— Не совсем понял, — сказал я.
— Хорошо, перейдем на более понятный уровень. Вы душитесь духами, которые одним нравятся, а другим нет. И тогда у вас легко осуществляется контакт с теми, кто любит эти духи, и никакого контакта с теми, кто их не любит. Причем не важно количество этих духов, достаточно, чтобы их было хотя бы несколько молекул.
— А есть такие…
— Молекулярные соединения, вы хотите сказать?
— Да, именно они, которые вызывают всеобщую любовь?
— Есть, как, впрочем, и всеобщую ненависть.
— И где их изготавливают?
— Нигде, у нас нет ни экспериментального, ни промышленного их производства.
— А за рубежом?
— За рубежом не знаю, хотя я читал несколько статей в химических журналах, которые краем касались этих проблем, но не больше.
Обратный рейс был у меня на следующий день, и остатки этого дня я потратил на то, чтобы отблагодарить бутылкой коньяка коллегу, курировавшего институт, и побродить по Москве.